— Сестры мои! — мысленно сказал им товарищ Сталин на волне формирующегося Единства. — Вы — это я, а я — это вы, вместе мы сила, а по отдельности мы ничто, и я клянусь убить любого, кто скажет, что я не равен вам, а вы не равны мне!

Как только прозвучали слова страшной встречной клятвы, по лицу советского вождя расплылась блаженная улыбка, совсем несвойственная ему, и одновременно такие же улыбки засияли на лицах остроухих, а с ясных небес саданул оглушительный раскат грома. Советская Галактическая Империя обрела законченную форму. Но это было лишь начало, потому что на данном этапе в Единство была вовлечена только малая часть бойцовых остроухих, не более пяти тысяч, а в это время вверх по склону буквально бегом поднимались следующие.

— Товарищ Серегин, — вполголоса сказал советский вождь, — я рассчитывал примерно на десять тысяч новобранцев, на всякий случай приготовил все необходимое из расчета двадцати тысяч, но тут их в несколько раз больше…

— У вас есть мобилизационные резервы на складах в других местах, я тоже помогу тем, чего не хватит, а товарищ Малинин поможет доставить все это по назначению, — так же тихо ответил я, открывая портал в полевой лагерь штурмовой бригады, расположенный на южном берегу Крыма, неподалеку от Левадийского дворца.

— Так точно, товарищ Сталин, — отрапортовал командир «Полярного Лиса», — челноками все необходимое из любой точки Советского Союза можно доставить на место очень быстро. Вы только укажите, что и откуда брать, и чтобы на местах было без волокиты.

— Волокиты нэ будет, — ответил советский вождь. — А если и будет, то виновные потом об этом жестоко пожалеют.

Затем он достал из кармана френча отрывной блокнот, на мгновение задумался, и спросил:

— Товарищ Серегин, взгляд на такие ситуации у вас должен быть наметан: как вы думаете, сколько там наших потенциальных страждущих Верных?

«Восемьдесят пять тысяч триста пятнадцать, — шепнула мне энергооболочка. — Это не считая тех двенадцати тысяч пятисот восьми, что ранены в бою с Волкодавами так тяжело, что не могут передвигаться, и не умирают только из-за заклинания Поддержки».

Я пересказал советскому вождю это сообщение и добавил:

— Раненых мы соберем сами, пропустим через свой госпиталь, и потом, дня через два-три, уже в дееспособном состоянии отправим к вам для принятия страшной встречной клятвы. Никто не будет забыт и брошен. А еще, раз уж так получилось, мы возьмем на себя всех прочих остроухих в этих двух союзах городов-государств. Рабочие, племенные и мясные остроухие тоже достойны долгой и счастливой жизни, а и не изнурительного труда и безвременной смерти. Мы не можем сразу объять необъятное, но именно этот кусок требуется брать сегодня. Иначе это будет несправедливо. Dixi! Я так решил!

Товарищ Сталин написал записку, поставил размашистый автограф, повернулся ко мне и сказал:

— Товарищ Серегин, откройте, пожалуйста, товарищу Малинину этот, как его, портал прямо в наш наркомат обороны, чтобы одна нога здесь, а другая уже там.

Я выполнил эту просьбу, не говоря ни слова, тем более что принявшие присягу остроухие уже проследовали к месту назначения, а следующие терпеливо ждали, пока товарищ Сталин решит все неотложные организационные вопросы. При этом было видно, что товарищи с «Полярного Лиса» потрясены до глубины души — как видом изможденных и израненных бойцовых остроухих, так и самой страшной встречной клятвой. Вживленные в мозг психосканеры имелись не только у Малинче Евксины, но и у всех присутствующих офицеров с галактического крейсера, а на коротком расстоянии они почти так же эффективны, как и Истинный Взгляд.

Но сильнее всех была потрясена все же товарищ старший социоинженер. Происходящее здесь, на вершине холма, напрочь ломало все ее представления о человеческой натуре. И добро бы это касалось только остроухих. Этот гибридный подвид человека разумного Малинче Евксина сегодня увидела впервые в жизни, и потому не имела понятия о том, что для этих женщин нормально, а что нет. Напротив самый сильный шок вызвали изменения в личности товарища Сталина, вызванные его переходом в ранг Патрона. Такой трансформации советского вождя товарищ старший социоинженер не ожидала, и вообще не предполагала, что она может случиться.

Пока новопроизведенный Патрон обращался к следующей партии восторженных неофиток, Малинче Евксина сломала свою светлоэйджеловскую гордость и чувство некоторого превосходства, позволявшее ей смотреть на хумансов (даже таких великих, как товарищ Сталин) слегка сверху вниз, и тихо спросила:

— Товарищ Серегин, скажите, а почему после вашего обряда товарищ император так изменился внутренне и по структуре своей личности стал больше похож на вас, чем на себя прежнего?

— Товарищ Сталин самим типом своей личности был предназначен к роли Патрона, недаром же его называли Отцом Народов, — так же вполголоса пояснил я. — Но только прежде его отношения с ближайшим окружением и страной были несовершенными, и многое ему приходилось делать наощупь. В такой ситуации сложно отличить искреннего единомышленника от деятельного карьериста. Вы, конечно, приоткрыли ему глаза, но без вашего профориентационного комплекта он по-прежнему был слеп. Кроме того, ваше оборудование показывает соответствие собеседника неким нормативам, но не позволяет прикоснуться к нему душой, почувствовать взаимную симпатию или антипатию.

Малинче Евксина вполне по-человечески пожала плечами и сказала:

— Мы пытались научить товарища императора пользоваться психосканером с индуктивным линком, но он сказал, что от этого прибора у него сильно болит голова. Такое бывает примерно с пятью процентами пользователей, и в таком случае психосканер им изготавливают по индивидуальному заказу. Кстати, все вживляемые чипы, как, например, у меня, тоже делают по индивидуальному заказу, чтобы обеспечить наибольшее соответствие с личными характеристиками.

— Истинный Взгляд, который помог товарищу Сталину перешагнуть барьер, отделяющий простого харизматика от Патрона, тоже всегда индивидуален, — произнес я. — А дальше формула «Я — это ты, а ты — это я» создает ткань Единства, где все личное