«Ах ты гнида! — крою его про себя. — Как деньги брать — руки у тебя на месте, а как голосовать, так ты на попятный!»

К счастью, кроме Клита никто отыграть назад не решился, и семеро из восьми подняли руки за Шираза. Это на один голос больше, чем у Никанора, а значит…

Голос седого Хоттабыча как раз и возвещает об этом:

— Восемнадцать голосов за достопочтенного Шираза и семнадцать за достопочтенного Никанора. Достопочтенный Клит не отдал свой голос никому из претендентов. — Он поднял голову и, обведя взглядом собрание, четко и громко произнес: — Большинством депутатов председателем ареопага Пергама избран достопочтенный Шираз!

Глава 24

Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, начало июня 318 года до н.э.

От поворота дороги, закрытого рощей раскидистых деревьев, показались носилки и группа всадников. Еще нельзя различить лиц, но я и так знаю: всадник в шлеме с пышным плюмажем, что едет впереди всей кавалькады, — это Эвмен, а опущенный балдахин носилок скрывает от палящего солнца мою «обожаемую мамочку».

Повернувшись к Энею, киваю на стоящие у кромки леса сотни:

— Прикажи строиться! Надо встретить гостей со всей торжественностью!

Развернув своего мерина, Эней пустил его сходу в галоп, и уже через пару мгновений до меня долетел надрывный звук трубы, призывающий к построению.

Глядя на ровняющиеся ряды всадников, я подумал о том, что прошедший год потрачен не зря, и мои сегодняшние возможности сильно отличаются от того, что было еще совсем недавно.

Эти большие изменения в политической и военной жизни коснулись не только меня и Пергама, но и всей македонской державы. Как я и предсказывал, в конце прошлого года бессменный наместник Македонии отошел в мир иной. Это событие уже само по себе могло привести к немалым потрясениям, но старик Антипатр еще и подлил масла в огонь, в своем завещании передав власть в Македонии не старшему сыну Кассандру, а своему старому другу и соратнику Полиперхону.

Кассандра, естественно, такое завещание не устроило, и он немедленно поднял мятеж. В этой расколовшей Элладу борьбе Полиперхона поддержали мать и вдова Великого Александра, а на сторону Кассандра встала Эвридика, жена второго легитимного царя, слабоумного Филиппа III Арридея.

Старика Антипатра еще не похоронили, а Олимпиада и Роксана с малолетним царственным сыном Александром IV уже вернулись из Эпира и примкнули к войску Полиперхона. На это их противники, Кассандр и Эвридика, ответили спешным набором фалангитов в свои отряды.

Этот поначалу чисто македонский конфликт немедленно перерос во вселенский, как только в эту свару вмешались еще два крупнейших диадоха гибнущей империи: сатрап Великой Фригии Антигон и сатрап Египта Птолемей. Оба встали на сторону Кассандра, и это в корне изменило всю конфигурацию фигур на доске, в одно мгновение сделав Полиперхона и Олимпиаду слабейшей из сторон.

В этой критической ситуации коалиция из двух царственных матрон и Полиперхона не нашла ничего лучшего, как обратиться за помощью к Эвмену. Властью регента малолетнего царя Александра II Полиперхон объявил об амнистии Эвмена, приговоренного к смерти прежним наместником Антипатром. Более того, он вновь наделил грека полномочиями командующего царскими войсками в Азии и указал всем сатрапам, сохранившим верность истинному царю, принять командование Эвмена.

Для грека этот указ стал неожиданным спасением. За прошедшие два года от него отвернулись почти все союзники. Ресурсы истощились, и денег на содержание войск не осталось совсем. Этим не преминул воспользоваться Антигон и стал, не стесняясь, перекупать его воинов и командиров.

Войско грека начало редеть, а оставшимся он уже не мог полностью доверять, опасаясь предательства. Опасения его оказались не напрасны! Так, в результате предательства командующего конницей Аполлонида, Эвмен потерпел поражение в генеральном сражении при Оркинии.

После этого ему оставалось лишь отступать. Он попытался было отойти в Армению для перегруппировки, но Антигон вновь предложил всем его воинам щедрое вознаграждение за измену, и отступающее войско начало таять прямо на глазах.

Пробиваться с боем в таких условиях было нереально, и Эвмен принял единственно возможное решение. Он распустил остатки своей армии, а сам с шестьюстами самых верных всадников укрылся в неприступной крепости Нора. После шести месяцев осады ему удалось хитростью вырваться из добровольного плена. Он получил свободу, но оказался без денег, без армии и без надежды!

И тут — такой подарок судьбы! Указ Полиперхона не только прощал ему прежние прегрешения, но и вновь возвращал в игру, уже в качестве командующего войском малолетнего царя Александра II. Ему указывалось срочно прибыть в Киинду, где хранились захваченные еще во времена Великого похода сокровища персидских царей. Из них ему выделялось целых пятьсот талантов золотом на наем войска. Охраняющим же царскую казну командирам аргираспидов (серебряных щитов) предписывалось оказать полное содействие Эвмену и подчиняться его приказам.

Как только до меня дошел слух об этих событиях, я немедленно написал Эвмену письмо, предлагая ему на пути в Киинду посетить Пергам. Больших надежд на то, что он согласится, я не питал, но неведомые нити судьбы оказались благосклонны ко мне, и где-то месяц назад от грека пришел ответ, в котором он извещал, что непременно заедет в Пергам и будет очень рад, если многоуважаемая Барсина и ее сын примут его.

Надо сказать, ответ грека обрадовал меня. Я по-прежнему рассчитывал на Эвмена, тем более что за прошедший год мне удалось серьезно подготовиться к такой встрече. Для этого все финансовые возможности не только моего предприятия, но и всего поместья были брошены на наем, экипировку и обучение пятисот пятидесяти всадников нового образца.

Посаженный мною в кресло председателя ареопага Шираз оказал мне максимальную поддержку в этом. Его помощь сыграла решающую роль, несмотря на почти открытое противодействие стратега Никанора и пассивное сопротивление казначея Эвита.

Они смогли заблокировать финансовое участие города в новом наборе, но помешать мне нанимать бойцов не смогли, как не смогли и запретить финикийским банкам кредитовать мое предприятие.

То, как я протащил Шираза на пост архонта и председателя ареопага, произвело на банкиров впечатление, и меня посчитали привлекательной целью для инвестиций. Моя родня, то бишь братья Барсины, тоже не осталась в стороне и решила вложиться в мое будущее. Все это принесло мне приличный дополнительный доход, хоть и под людоедские проценты.

Размер процентов хоть и пугал меня, но я принимал любые деньги, не думая о том, как их возвращать. Игра выходила на такой уровень, что будущая победа покрывала любые затраты, а поражение неизбежно вело