Но фокус заключался в том, что эбен — это всего лишь разновидность хурмы с древесиной черного цвета, и если использовать а этих целях хурму кавказскую, особенно выросшую в горах, то технически разницы никто и не почувствует, а сделать темно-серую деревяху черной — при современном развитии печатного дела на Западе… то есть при нынешнем уровне развития советской химии вообще не проблема, было бы желание. А у меня желание было — и сами гитары на гитарной фабрике делались на самом деле из лучших материалов. Но и это было даже не полдела, а — как уже упоминалось — десятью процентами дела.

А остальные девяносто процентов как раз из электроники и состояли. И начиналась эта электроника со звукоснимателя. Вещь в принципе простая, в чем-то даже примитивная — но эту вещь в моей «прежней истории» разрабатывали и улучшали десятилетиями. Вот взять, в примеру, простой хамбакер: ну поставили рядом две катушки с магнитиками, и что тут можно еще придумать-то? А оказывается, придумать тут можно чуть больше чем дофига. Хамбакер-то чем хорош: он компенсирует внешние наводки на систему преобразования колебаний струны в электрический сигнал. А плох он тем, что при этом очень сильно режутся обертона, и потому, хотя его придумали даже до моего «тутошнего» рождения, его почти никто не использовал. Но можно ведь сделать и так, чтобы он орбертона не резал, а даже наоборот, звук ими обогащал. И для этого только и нужно было, что катушки звукоснимателя сделать поплоще и пошире. Но и тут засада: катушка, если она будет много шире головки магнита, колебания электромагнитного поля будет улавливать слабо и сигнал формировать тоже хиленький. Потому что магнитное поле в этой катушке, формируемое магнитиками, окажется слабоватым, а длинный провод в катушке станет сильно сопротивляться передаче сигнала. Можно, правда, сделать магнитики посильнее…

У меня магнитики в хамбакере были внешне неотличимы от всех прочих, точнее, от многих прочих: такие же никелированные, блестящие. А если их вытащить и, скажем, никель ободрать да напильничком поскрести, то любой желающий этим заняться сразу поймет, что магнитики изготовлены из простой кобальтовой стали, причем далеко не самой для этих целей лучшей. Но чтобы понять, почему они раз в пять сильнее магнитят, чем любые другие, магнит этот нужно было просто пополам распились — и тогда бы пытливый исследователь увидел, что внутри стального корпуса в пермаллоевой оболочке находится небольшой неодимовый магнитик, причем весьма непростой формы. И все это после сборки просто сваривалось вместе по технологии сварки трением, так что снаружи магнитик выглядел монолитным. Да, весьма недешевый магнитик получился, но с ним как выяснилось, можно катушку звукоснимателя делать раза в полтора шире, чем обычно, а высоту ее уменьшить почти что вдвое. И при этом снимать с катушки сигнал тоже вдвое более мощный, чем в «традиционном» сингле. Но, конечно, пока что эффект «гашения обертонов» это не убирало — но тут дальше шла уже чистая электроника. В которой я, откровенно говоря, разбирался лишь в той степени, что знал: сделана она на транзисторах. Там, правда, еще дофига разных деталек было, но суть заключалась в том, что через хитрые фильтры, которые автоматически сами настраивались по основной частоте сигнала, обертона дальше к усилителю пропускались, а вот паразитные шумы — нет. Как это все наши физики из НИРФИ рассчитали и придумали полностью аналоговую схему, я даже примерно не представлял, но зато получил «плюс сто» к уважению со стороны Марии Тихоновны Греховой: ведь я ее физикам эту задачу поставил. И очень подробно расписал, что я в результате получить хочу — а, по мнению Марии Тихоновны, сама постановка задачи тянула минимум на кандидатскую.

Правда сам я ее притязания на присвоение мне звания кандидата физматнаук гневно отверг. В том числе и потому, что по сути я изложил ее физикам задачу, которую я очень хорошо знал, правда знал я, как ее решить «в цифре». А ее я знал потому, что когда в Буржуйской Заокеании работал, у нас на контракте работал техник, перед этим успевший пару лет потрудиться в компании «Гибсон», точнее, в созданной этой компанией лаборатории, которая занималась как раз предварительно цифровой обработкой сигналов, поступающих со звукоснимателей. Тот проект закончился, как и следовало ожидать, эпическим провалом: разработка велась под карманные компы PALM-III, а к тому моменту, когда все было уже готово, сама компания Palm была ликвидирована, а купившая ее HP приступила в производству моделей наладонников принципиально другой архитектуры. Ну а наша компания тоже поучаствовала в работе: хозяин подрядился (за очень нескромные деньги) перенести довольно непростое программное обеспечения, разработанного специалистами Гибсона, в шестнадцатимегагерцовую машинку с очень ограниченными возможностями. Собственно, тогда мы с этим техником и познакомились: он нам из Калифорнии в Техас таскал документацию и «рабочие образцы аппаратуры» — а я именно тогда и узнал, что как раз электрогитары можно из чего угодно делать, и ни форма корпуса, ни используемые материалы на звук практически не влияют. И, так как переносом программы я тоже занимался, и постановку задачи узнал.

Поэтому и о «деревяшке» я волновался лишь постольку поскольку, а вот с электроникой — у меня ей занимались действительно профессионалы. Тот широкополосный усилитель, который для бас-гитары не подошел, оказался очень неплох для обычных электрогитар. А акустические системы (особенно басовые мониторы, где динамики ставились с неодимовыми магнитами) вообще пока что в мире аналогов не имели. Так что в результате у нас получились именно лучшие электрогитары в мире — это даже если о простых гитарах говорить, а уж бас-гитары вообще все где-либо изготавливаемые, превосходили на голову. И теперь оставалось все это «хорошо продать» — а сначала нужно было сделать то, что я продавать собрался. И речь тут шла не только о гитарах…

Потому что чтобы что-то дорогое продать, это нужно потенциальному покупателю правильно показать, а конкретно музыкальные инструменты показывать нужно не в витрине, а в концертном зале. То есть нужно, чтобы они продемонстрировали покупателем издаваемые звуки — а вот какие конкретно… Наташа, композиторша наша (уже «доделанная», ей диплом композитора в консерватории выдали, приняв в качестве дипломной работы ее сочинения, на пластинках вышедшие)