Сразу проявили себя тонкие стены между кухней и соседями. Слышимость здесь поразительная! Справа семья Кравцовых выясняет, кто виноват в том, что их сын Вовка — двоечник и школьный хулиган. Спор закончился перебранкой и громким хлопком двери. Это не выдержал и вышел покурить глава семейства. Насколько помню, вчера ночью из-за перегородки доносились совсем другие звуки. Милые бранятся — только тешатся.

Со стороны кухни палитра звуков намного насыщеннее. Там что-то жарили и варили пять или шесть переговаривающихся хозяек. А глуховатый дед Кузьмич ужинал за столом с сыном, громогласно пересказывая услышанные по радио новости. Сквозь тонкую перегородку отчетливо доносилось шипение масла, звон ложек о тарелки и визгливый голос тёти Шуры, жалующейся на сына-обалдуя, не пишущего из армии. К этому прибавлялись запахи готовки, которые пропитали комнатушку, несмотря на открытую настежь форточку.

В довершение картины из коридора донёсся звонкий девчоночий крик:

— Ма-а-ам! А Вовка опять мой велосипед без спроса взял!

Улёгшись на скрипучую кровать, я с тоской посмотрел на потолок. Из многочисленных разводов от затоплений соседями сверху можно составить абстрактный портрет моей новой жизни.

Ранее я жил в нормальной трёхкомнатной квартире одного из спальных районов Москвы. У меня кухня была больше в два раза, чем нынешняя комната. К тому же здесь туалет и ванна одни на всех. Это на десять комнат различной величины и двадцать три жильца, включая детей. Есть ещё кошка Муська, принадлежащая бабе Глаше.

Живот предательски заурчал. Открыв дверцу тумбочки, я обнаружил жестяную хлебницу с выцветшим рисунком колосьев. Внутри лежали старые сушки и четверть засохшей буханки чёрного хлеба.

Внезапно пришла мысль о выделенной мне полке в стоявшем на кухне холодильнике «ЗИЛ». Только она ведь пустая.

— Жрать дома нечего, — констатирую вслух, тут же вспомнив о предложенном вчера матерью чае с сахаром и конфетами.

Пожалуй, чтобы накормить пришедшего с работы мужика, этого угощения вряд ли хватит. Придётся идти в местный гастроном и закупаться.

Покрутив в руках сетчатую авоську с ручками из толстой проволоки, вспомнил об удобных пакетах из своего времени. Похоже, в СССР пока полиэтилен не особо распространён. Я точно не видел людей со столь нужной вещью. Или не обратил внимания. В моём детстве пакеты берегли и использовали по многу раз. А родная тётка, с которой я жил после смерти родителей, их ещё и стирала и использовала до последнего.

Перед выходом я обыскал комнату на предмет наличности и ничего не нашёл. Подумал, что останусь без ужина, но внезапно пришло озарение. Сунув руку в карман пиджака, висящего на стуле, обнаруживаю там красненькую десятку и сорок две копейки. Как-то не густо с деньгами у советского рабочего класса. Или это Соколов все деньги пропивал?

В коридоре меня снова встретили вешалки со старой одеждой, ящики, тазы и прочее барахло. К этому прибавились орущие мелкие дети, гоняющиеся за тем самым хулиганом Вовкой, который умудрялся кататься по проходу на велосипеде.

Балаган!

Только на улице удалось избавиться от нездоровой атмосферы коммуналки и вздохнуть полной грудью. Оказывается, напрягало буквально всё: и запахи, и заставленный коридор, и шум. В детстве я не обращал на это внимания, а потом просто забыл.

На улице меня встретил типичный советский пейзаж конца семидесятых. Коммунальные дома были трёх- и четырёхэтажными. Кстати, на их фоне кирпичные хрущёвки с отдельными квартирами и балкончиками выглядели будто барские хоромы.

Вокруг неровный асфальт в трещинах, привычной для будущего брусчатки нет и в помине. Детские площадки с неказистыми качелями и песочницами. В последних копошится малышня под присмотром бабулек в платочках.

Пока шёл, обнаружил во дворах только два частных автомобиля — новенький «Москвич-412» и горбатый «Запорожец» жуткого оранжевого окраса. По улицам машины ездят, но редко. На полпути начал накрапывать дождик, так что стало не до достопримечательностей и пришлось ускориться.

Рядом с гастрономом стоял грузовик с надписью «ХЛЕБ», из которого явно поддатый грузчик в синем халате выгружал лотки с горячими буханками и батонами. Внутри магазина пахло теми же хлебными изделиями, колбасой и чем-то сладким, возможно, пирожными из кондитерского отдела. Полки ломились от товаров, но при ближайшем рассмотрении ассортимент оказался однообразным. Зато почти всё по доступным ценам.

Немного осмотревшись и проследив за покупателями, я быстро сообразил, как производятся покупки, после чего направился в молочный отдел. Там обнаружились стеклянные бутылки с молоком и кефиром, с крышечками из толстой фольги. Так же имелось молоко в треугольных пакетах. Советская классика! Смех смехом, но уверен — мне понравится вкус местных продуктов. Вон как в столовой на еду накинулся!

В холодильнике лежал пошехонский сыр и лоток с творогом. А сметану наливали в тару покупателей из двадцатилитрового бидона. Всё это взвешивала и отпускала дородная женщина в белом колпаке. Мясной отдел встретил докторской, любительской и ливерной колбасами. Цены не особо высокие. Однако с моим бюджетом придётся ограничиться небольшим куском докторской. Кроме колбасы, кефира и молока, я взял пельмени в картонной коробке с надписью «Останкинские».

Лежавшие рядом куриные тушки показались слишком худыми. Они были с головами, торчащими лапами, плохо ощипаны и отливали синевой. В наличии имелись субпродукты, а также суповые наборы из кучки костей с мизерным количеством мяса. И это всё! Нормальной говядины или свинины не обнаружилось. Интересно, где их покупают граждане? Из-под полы или на рынке? Память в этот раз промолчала.

Пройдя дальше, увидел, как тётка с полным ртом золотых зубов ловко насыпает покупателям гречку, рис и макароны на развес. Сахарный песок уже расфасован по килограмму. Разумеется, в продаже присутствовала соль в узнаваемых пачках. Имелся также грузинский чай в картонных коробках с невзрачным дизайном.

Кроме этого на всех свободных полках стояли высоченные пирамиды консервов и трёхлитровые банки с соками. Такое ощущение, что заведующая магазином решила освободить склад, выставив всё напоказ. Может, чтобы ревизоры на месте могли пересчитать запасы?

Я переходил из отдела в отдел, рассматривал необычного вида продукты и вдруг замер, наткнувшись в рыбном отделе на икру. Чёрная — в жестяных баночках с изображением осетра. Красная — в эмалированной бадье и продаётся на развес. В моём времени баночки поменьше можно было купить только в магазинах для обеспеченных людей. Здесь же они просто стоят под стеклом, доступные любому, у кого есть несколько лишних рублей.

Розовощёкая молодая продавщица, обвешанная золотом, посмотрела на меня оценивающим взглядом, явно решив, что покупатель не перспективный.

— Молодой человек, чего смотришь? Бери. Чёрная икра — четыре двадцать за баночку. Красная — девятнадцать пятьдесят за кило.

Я мысленно