Глебыч некоторое время молчал.

– Прости меня, Костя… За «Маросейку». Я ее верну. Обязательно верну, вот увидишь.

– Верю, – серьезно отозвался Гений Калужской. – Во, поезд подходит! Поехали я тебя с нашими познакомлю! Бран с Серпуховской, Вернон, Борька! Отличные ребята!

– Поехали! – загорелся Глебыч и направился к поезду. Прямо сквозь облицованную плиткой колонну.

– Скажи, Костя, – обратился он к духу подземки через несколько секунд, – а если мы, скажем, напьемся по поводу возвращения «Остоженки», «Якиманки» или той же «Маросейки», это будет плохо? Мы не навредим нашей стихии в реальности?

– Если ничего дурного не натворим – не навредим.

– Тогда давай так и сделаем, а? В смысле, напьемся, кто бы первым свою станцию не вернул?

– А давай! – залихватски махнул рукой Костя.

Бран, Вернон и Борис и вправду оказались мировыми ребятами, невзирая что духи. Глебыч влился в их компанию легко и естественно, как встает на свое место недостающая деталька паззла.

И они напились – правда раньше, чем собирались: весной 2003-го, когда на Арбатско-Покровской линии открылась станция «Парк Победы». За три года до возвращения «Якиманки», за пять – до «Остоженки» и «Российской» и за девять – до второго на памяти Глебыча пришествия из ирреала станции «Маросейка».