Осознавал это, потому держал нервы под контролем, но — чёрт подери, по всем расчётам «посылка» уже должна быть внутри, или на самом подходе.

Вчера они долго судили-рядили с Дэлиганом, Закревский поднимал свои контакты, Ирландец тряс местных, но ничего более определённого, кроме того, что какая-то хрень произойдёт в самом отеле, вызнать не удалось.

На светофоре перед площадью встал фургон.

Обычный обшарпанный фургон доставки. Кажется, он его уже разок видел, фургон заезжал тогда в зону разгрузки отеля.

Лица водителя толком не рассмотреть, на зеркальце болтается какая-то фигурка.

Индейский медведь, кажется.

Такие колоши на Аляске режут.

Колоши⁈

Аляска⁈

— За ним! Живо! Врубай сирены, никого к фургону не подпускать!

* * *

Пружина-5

Водитель

Чикаго. Утро-день

— Налево. Теперь, направо. Держись спокойно, уверенно, — откинувшись на сиденье, командовал лейтенант. Они стремительно пронеслись через площадь. Из палатки выскочил бомж — смотрел вслед и что-то говорил. В рацию говорил!

А из пикапа, что стоял наискосок, вылетели два негра и понеслись наперерез фургону, наставляя на него стволы!

Твою ммать!

Странный лейтенант высунулся из окна так, чтоб была видна форма, погрозил неграм кулаком.

А Хуц-Ги-Сати поддал газу.

Хуц-Ги-Сати покосился на пасажира. Среднего вроде роста, черты лица правильные, но какие-то незапоминающиеся.

Глаза?

Да чёрт его знает, не до того было, чтоб запоминать.

Спокойный до невозможности.

Странный, в общем, лейтенант.

— Здесь, направо, и вон в те ворота, видишь, открывают, — показал лейтенант.

Хуц-Ги-Сати увидел. И это ему очень не понравилось.

Стальное полотнище откатывалось вбок, уходя в стену здания, которым заканчивался неприметный проулок.

Индеец незаметно сунул руку в карман, нащупал отвёртку. За нож пока решил не браться.

— Не дури, парень, не надо, — сказал, не отводя взгляда от ворот, лейтенант.

На чистом русском языке сказал.

Хуц-Ги-Сати рот открыл.

Закрыл.

И заехал в ворота.

Лейтенант вышел первым.

— Шон, давай, — крутанул он рукой над головой.

К фургону сноровисто подскочили мужики в спецовках.

Открыли задний борт, выгрузили ящики.

Лейтенант протянул руку, ему дали фомку. Он ловко поддел крышку, скинул в сторону, присел.

И выматерился так, как Хуц-Ги-Сати ещё ни от кого не слышал.

— Иди сюда, — кивнул он индейцу, — гляди.

В ящике лежали три металлических цилиндра. На каждом желтый круг с тремя чёрными «лепестками». И надписью на русском — «Радиоактивный материал».

Хуц-Ги-Сати повторил всё, что сказал «лейтенант». Который, понятное дело, никаким лейтенантом не был.

Теперь меня точно убьют, тоскливо подумал индеец.

А русский хлопнул его по плечу.

— Парень, ты, вообще, понимаешь, как тебе повезло, что тебя перехватили именно мы?

— Ага. Обоссусь сейчас от радости, — у индейца аж плечи бессильно опустились. Попробовать достать нож?

Сзади вежливо кашлянули.

Индеец глянул через плечо.

Там стоял, сложив руки на груди, коренастый мужик с перебитым носом.

В кепке, какие очень любили в том, старом мире таскать ирландские гопники. Стоял и смотрел.

Хуц-Ги-Сати опустил руку.

— Выдыхай. Хотели бы, уже завалили, — не отводя взгляда от цилиндров, сказал русский. Ну да, русский, кто ж ещё, сообразил наконец индеец. И он знает, что я тоже по-русски понимаю.

— Откуда знаете, что я по-русски понимаю? — хмуро спросил он зачем-то.

Мужик ткнул пальцем в фургон.

— Медведь. Колошанский. С Аляски ты, паря, да?

— Да.

Русский поднялся, заговорил. Теперь на чистом английском.

— Значит, так, Ирландец, — обратился он к мужику в кепке, — Перегружай эту дрянь, и чтоб она пропала, как не было. Посмотрите ещё раз в фургоне, могли что-то в нагрузку нашему почтальону сунуть.

— Сумку мне дали. Там листовки к сегодняшней акции, — вздохнул индеец, — подставил нас кто-то…

Что теперь делать, думал он и на душе становилось всё гаже. Подставили, это раз.

Груз он не доставил, это два.

Что с фургоном будет…

Твою мать…

Машка…

Как жить-то теперь будем?

Ящики уже исчезли. Он и не заметил.

Русский отошел в сторону и о чем-то тихо беседовал с ирландцем. Почувствовал взгляд Хуц-Ги-Сати, глянул на него.

— Иди сюда. В общем, пока ты живой. Для тебя это хорошо. Для всех остальных участников этой комбинации, пожалуй, не очень. Прятать тебя я не могу. Нельзя, чтоб нас с тобой связали, — он поморщился, будто мысль эта ему не нравилась. И продолжил:

— Словом, вот твои бумаги, тут Ирландец какую-то закорюку изобразил. На твоём месте я бы сразу дёрнул в бега. Лучше всего обратно в Россию, на тебе же там ничего нет?

— Не-а, ничего, — помотал головой индеец, — только не могу я сразу дёргать. Жена у меня.

В первый раз он сказал это вслух.

И сам понял — правду сказал. Что бы там между ними не было, а жена она ему. Без неё — никуда.

— Увидеть её хочешь?

— Хочу.

— Тогда отвечай на вопросы быстро и честно.

Индеец выложил всё. И как ему груз передали, и для кого он на самом деле. И как с Керуком познакомился.

Как на собрания ходил.

И чем дальше говорил, тем гаже было на душе.

Потому что русский смотрел на него с сочувствием и жалостью. Как на слабоумного.

Наконец, Закревский закончил.

— Так. Теперь ноги в руки. Прыгай в фургон и гони. Приедешь, делай морду кирпичом и дуй за женой. В бога веришь — молись, чтоб им не до тебя сейчас было. Есть шанс, что они будут заняты и не сразу решат тебя грохнуть.

Обнадёжил, нечего сказать, думал Хуц-Ги-Сати, выруливая из ангара.

Закревский задумчиво смотрел ему вслед.

Дэлиган подошёл, встал рядом.

— Я б всё же завалил, — с сожалением сказал он.

— Не завалил бы, Шон, не завалил, — вздохнул Закревский, — хотя решение, конечно, разумное. Но, во-первых, пусть живёт, его явно втёмную использовали. Не бери лишний грех на душу. Во-вторых, пусть подёргаются, подумают, почему парень жив. Ост-инды бы его точно ликвидировали. А поскольку судят по себе, то будут думать, что у нас есть какая-то хитрая комбинация. И попробуют что-то из парня вытрясти. А это даёт нам дополнительную степень свободы.

Хотя, подумал Закревский, нужна ли она нам особо? Операция-то явно была рассчитана на быстрый эффект.

А его нет.

* * *

Пружина-6

Чикаго-утро-день

Суета на той стороне

Человек в тяжёлых рабочих ботинках и потёртых джинсах сидел в маленькой комнате без окон. Смотрел на старый пластмассовый телефон. Исцарапанный, с белыми кнопками, которые нажимали так часто, что цифры напрочь стёрлись.

Впрочем, все, у кого был доступ к этому телефону, расположение клавиш помнили наизусть.

Сейчас человек в рабочих ботинках ждал звонка. Широкие мощные ладони с длинными пальцами спокойно лежали на пластиковой столешнице.

Он давно уже перестал