Мы отстояли Буян…

И мне нужно было срочно пробиться к причалам. Я почему-то был уверен, что Астрид где-то там…

Но взгляд на собственную израненную ногу и на бесконечную тропу, ведущую к городу, вселял в меня ледяное отчаяние. Дойти пешим ходом в моём состоянии было равносильно новому подвигу. А я порядком устал от них…

Но делать было нечего. Стиснув зубы, я заковылял в сторону дыма, поднимавшегося над поселением. Каждый шаг отзывался огненным импульсом в ране. Я спотыкался о тела и камни, скользил в лужах крови, чувствуя, как силы покидают меня.

Но в какой-то момент сквозь шум в ушах я различил другой звук — чёткий и ритмичный. Топот копыт…

Инстинкт самосохранения заставил меня отползти за ближайший валун. Я прижался к холодному камню, судорожно сжимая рукоять топора. Если это враг — устрою ему сюрприз.

Из-за поворота тропы показался всадник. Затем второй. Первого я узнал сразу — могучая стать, озорной взгляд и светлые длинные волосы. Эйвинд.

А второй… Померещилось. Мой друг просто вел еще одну кобылу под уздцы.

Не веря своему счастью, я выбрался из укрытия и встал на пути, едва не падая от слабости.

Эйвинд осадил коня. Его лицо, покрытое сажей и кровью, расплылось в широкой, самой искренней ухмылке, какую я только видел.

— Я знал, что ты не помер! — прокричал он, спрыгивая с седла. — Такого как ты, просто так не убить, брат! Хелль меня подери, Рюрик! Ты выглядишь как дерьмо после пира троллей!

Он схватил меня в охапку, не дав упасть, и почти затолкал на седло второго коня. Боль пронзила всё тело, но это была ничтожная цена.

— Как… Как ты узнал? — просипел я, с трудом удерживаясь в седле. — Что мне нужна помощь?

Эйвинд уже вскакивал на своего коня. Он оскалился, сверкнув белками глаз на грязном лице.

— Тебе всегда она нужна, брат! Без меня ты бы уже давно сгинул, и не пытайся спорить!

— Серьёзно? — я попытался улыбнуться, но получился лишь болезненный оскал.

— Ага! — он тронул коня, и мы понеслись по тропе. — А так… Я встретил Астрид и Лейфа — они скакали с остатками людей Сигурда в сторону Буянборга. Они сказали, что ты погиб. — Голос его на мгновение стал серьёзным. — Но я не поверил. Не такой ты, чтобы так просто сдаться. Астрид… она попросила меня найти твоё тело. Чтобы предать огню. Сказала, что не успокоится, пока не будет уверена.

Сердце ёкнуло. Астрид и Лейф. Они были живы.

— Значит, она в порядке… — выдохнул я, впиваясь в гриву коня, чтобы не слететь на первом же повороте.

— Жива и невредима, хоть и в отчаянии была, — крикнул Эйвинд в ответ, пришпоривая коня. — Ну что, скальд, поскакали быстрее! Похоже, девушка ждёт твоего пламенного поцелуя!

Мы понеслись в сторону пылающего Буянборга бешеным галопом. Ветер свистел в ушах, смывая часть усталости. Я мчался к ней. К своей жизни.

Путь в город был устлан смертью. Мы натыкались на мелкие группы воинов Харальда — отставших, заблудившихся, тех, кого бросили на произвол судьбы. Это были уже не солдаты, а затравленные звери.

Все это сопровождалось короткими и жестокими стычками. Удар топора Эйвинда, мой сакс, вонзающийся в горло. Мы никого не щадили. Не было на это ни сил, ни желания. Они пришли сюда жечь наши дома. И они получили своё.

В какой-то момент я так устал, что даже не заметил, как мы вынеслись на центральную площадь Буянборга.

Я замер. Мой мозг отказывался принимать открывшуюся картину. Это было гигантское погребальное кострище. Дома стояли почерневшие, без крыш, некоторые ещё догорали, выбрасывая в небо чёрные клубы дыма. Воздух был густым и едким. Всюду лежали тела. В основном мужчины — наши и чужие, в ужасных, неестественных позах. Земля под ногами была липкой от запёкшейся крови.

И сквозь этот адский пейзаж мой взгляд выхватил знакомый, самый дорогой цвет — рыжий, как пожар на маковом поле…

Астрид стояла, окружённая несколькими уцелевшими воинами Лейфа. Их позы, их опущенные головы говорили о скорби больше, чем любые слова. Плечи Астрид подрагивали. Она плакала.

Я спрыгнул с коня. Острая боль в ноге отозвалась огненным взрывом, заставившим мир поплыть перед глазами. Я её проигнорировал. Заставил себя идти. Шаг. Ещё шаг.

— Астрид… — хрипло выдохнул я.

Она обернулась. Её прекрасное лицо было испачкано сажей, исчерчено слезами. Глаза, огромные и полные горя, расширились. В них промелькнуло неверие, затем — ослепительная, чистая надежда. Слёзы хлынули с новой силой. Она издала сдавленный, похожий на всхлип звук и бросилась ко мне.

Я поймал её в объятия, прижал к себе так сильно, как только мог, боясь, что это мираж, что она исчезнет. Я чувствовал биение её сердца, вдыхал её запах — смесь дыма, пота и её родного, цветочного аромата. Это был запах жизни. Запах дома.

— Ты вернулся ко мне… — шептала она, пряча своё лицо за моей шеей. — Слава богам! Ты живой! Я так боялась… Я думала, что больше никогда… никогда не смогу обнять тебя!

Я не мог говорить. Ком стоял в горле. Я просто гладил её волосы, её спину, целовал её мокрые глаза, её щёки, наконец — её губы. Этот поцелуй был клятвой. Подтверждением того, что мы выжили. Что мы вместе. Что так будет всегда!

Она медленно, неохотно отстранилась. Её лицо снова исказилось от боли. Она посмотрела куда-то через моё плечо, и слёзы снова потекли по её щекам.

— Рюрик… — её голос дрогнул. — Посмотри…

Она указала рукой в сторону круга воинов. Я обернулся.

И застыл. Сердце со скоростью болида ударило в ребра.

Под стеной полуразрушенного дома лежала Ингвильд. Её тело, хрупкое и изящное даже в смерти, накрывало собой двух маленьких, белоголовых мальчиков — Акселя и Олафа. Она упала, пытаясь их защитить, прикрыть своими руками, своим телом. Даже смерть не разомкнула этого последнего, материнского объятия. Они лежали все вместе, как спящее семейство, в луже уже почти чёрной крови. Картина была настолько чистой, настолько пронзительной в своей жестокости, что не оставалось сомнений — они умерли в один миг.

— Она защищала их… — тихо, разбито сказала Астрид. — До самого конца… Я уверена, никто не мог к ним подступиться, пока она была жива…

Я не находил слов. Что можно сказать перед лицом такого ужаса? Какие утешения могут быть? Я хотел что-то сказать, обнять её крепче, взять часть её горя на себя.

Но Астрид снова указала рукой. На сей раз — в самый