Йоже Гале посмотрел на Валентину и внезапно густо покраснел. А картуз, который он держал, выпал из его рук. Валентина извечно женским чутьём уловила это и тоже вдруг вспыхнула до самых корней волос.

— Это твоя невеста? — хриплым шёпотом спросил Йоже Гале, и облизнул пересохшие губы, но Валентина услышала, хоть и сделала вид, что отвлеклась на двух негров, которые как раз входили в вестибюль.

— Нет, — покачал головой я, — это мой очень хороший друг и товарищ. Но не невеста.

На лице Йоже Гале расплылась довольная улыбка.

— Так, надо возвращаться, — нечутко сказал я, не уловив ничего (каюсь, мыслями был в этот момент занят совсем о другом).

— Слушайте, мы сейчас идём нашей группой в театр на «Жизель», — торопливо сказал Йоже Гале, умоляюще глядя то на меня, то на Валентину, — а, может, вы хотите сходить с нами?

— Я бы с радостью, — опять нечутко сказал я, — но нам надо идти, лекарство нужно срочно. Там время на минуты уже идёт. Понимаешь?

Йоже Гале понимал, но смириться не мог. Поэтому выпалил:

— Ну так ты иди! А Валентина может же сходить с нами? Мы группой идём, ничего такого не подумайте! — он опять посмотрел в её сторону блестящим взглядом, ещё сильнее покраснел и, чтобы у неё не было повода отказать, быстро добавил:

— Валентина! Мне очень-очень нужно у вас проконсультироваться по смете за дымовые шашки. Кажется, я там сделал ошибку и не пойму где! Как хорошо, что вы бухгалтер! А то я уже совсем пал духом.

И опять сильно покраснел, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Муля, я схожу, — пробормотала Валентина. Уши её горели, как два алых мака. — Тем более, раз консультация товарищу нужна.

Она кокетливо поправила выбившийся локон из-за уха и игриво бросила на Йоже Гале лукавый взгляд. Тот сразу выпятил грудь, чтобы казаться мужественнее и приосанился.

Я, наконец-то, сообразил и, забрав лекарство и откланявшись, свалил обратно. Правда погрозил Йоже Гале незаметно кулаком и дал поручение Ване Матвееву провести потом Валентину домой (чтобы Йоже Гале сам её по московским улицам не водил, а то потом заблудится и что мы делать будем?).

Сам же, словно на крыльях, полетел обратно, в коммуналку.

Я торопился, чтобы отдать лекарство Нине.

Там уже все женщины разошлись. Дорога в гостиницу, разговор с Йоже Гале и обратный путь заняли у меня довольно прилично времени, очевидно, бабоньки обо всём уже переговорили и устали меня ждать. Что же, оно так даже и к лучшему.

В коммуналке я постучался в дверь, где жили Августа с Василием, с тайной надеждой, что откроет Нина.

Но нет. Открыла Августа.

— Что случилось? — тихо спросила она. Вид у неё был бледный и печальный, под глазами залегли тёмные круги.

— А Нина есть? — спросил я с замиранием сердца.

— Сейчас позову, — устало ответила Августа и закрыла дверь прямо перед моим носом.

Но я уже не обижался на них. Они не успевали убираться дома, из-за дежурств в больнице. А Августа была педантичной немкой и для неё было мучительно стыдно, чтобы посторонние видели беспорядок. Поэтому они и дистанцировались ото всех.

Через миг в коридор вышла Нина. Она была изрядно удивлена:

— Что случилось, Муля? — спросила она.

Вид её тоже был вымотанный до предела, она ещё больше похудела и сейчас напоминала тень от той Нины, которую я впервые увидел на кухне. Только синие глазищи сияли ещё ярче.

— Лекарство принёс, — тихо сказал я, — Вот.

И протянул коробочку ей.

— Лекарство! — ахнула Нина и посмотрела на меня такими сияющими глазами, что каюсь, как это ни стыдно говорить, я на миг аж позавидовал её умирающему мужу.

Она схватила коробку. Прижала её к груди. Глаза её наполнились слезами и заблестели, как синие бриллианты, если, конечно, бриллианты бывают синими.

— Муля! — восторженно выдохнула она, бросилась ко мне на грудь и я вдруг почувствовал, как мою щеку обжёг поцелуй. — Спасибо тебе, Муля!

Она крутнулась и унеслась в комнату.

Хлопнула дверь.

Там, за дверью, послышались радостные возгласы. Началась суета.

Чтобы не мешать, я на негнущихся, деревянных ногах прошёл в кухню. И там закурил. Руки тряслись. Щека всё ещё горела от поцелуя. А сердце трепыхалось мелко-мелко.

Эх, ну почему так? Почему, стоит встретить ту самую, настоящую, самую лучшую в мире девушку, так она обязательно окажется чьей-то женой? Причём верной и любящей?

Вопрос был риторическим.

Я крепко затянулся, обычно курение меня всегда успокаивало. Но сейчас я с раздражением затушил вдруг показавшуюся горькой сигарету и посмотрел в окно. На дворе было уже темно. В стекле отражалось моё задумчивое и какое-то придурошно-торжественное лицо.

Идиот! — выругался я сам на себя. — Размечтался!

В коридоре хлопнула дверь, послышались возбуждённые голоса, шаги — Нина с родителями мужа уходила в больницу, несла лекарство.

Я опять тяжко вздохнул.

Они ушли, а я подошёл к умывальнику и поплескал на лицо холодной водой.

Это немного помогло прояснить мозги.

Чтобы отвлечься, я вытащил из кармана признание Глориозова и перечитал строчки, где говорилось про наши махинации с Госконтрактом…

Глава 23

Сегодня Маша вернулась из роддома обратно в коммуналку.

Так как я был на работе, то встречать её идти не мог; остальные тоже все работали, поэтому встречать и забирать её отправились Белла и… неожиданно Ярослав. Честно говоря, поступок Ярослава меня сильно удивил, но не об этом сейчас речь.

Вечером, сразу же после работы, я забежал в магазин, взял торт и отправился к Маше. Идти мне не очень-то и хотелось, не то, чтобы я не любил все эти мероприятия, но весь день признание Глориозова о госконтракте не выходило у меня из головы. Я даже выдумал какое-то правдоподобное оправдание, но Дуся сказала категорическим голосом, чтобы мы все собрались там, в коммуналке, для того чтобы почествовать нового жителя — Сонечку.

Я прибежал самым последним. Зашёл в ту комнату, где когда-то раньше проживал я, потом жил Михаил с семьёй, а теперь — Маша с Сонечкой. Там уже собрались практически все наши: здесь были и Дуся, и Белла, и Муза, и Валентина, и Ярослав, и Фаина