— Для турок это больше, чем один переход. Не меряй нашими возможностями, — поправил я. — Что у них по силам?

— Не менее сорока тысяч пехоты; сколько регулярной кавалерии, уточнить не могу, но не меньше десяти тысяч. Иррегулярных конных больше двадцати тысяч. Там и татары и кто-то, кого я не знаю, одетыя странно. Пушек не менее шестидесяти, по большей части, пушки превеликие. Скорее больше, так как к самим обозам подобраться было сложно, имеют большое охранение, — сказал разведчик, молчал, поедая меня глазами.

Миних оказался несколько неправ. Силы, которые выдвинулись в сторону Очакова, были больше, чем предполагалось. По всему выходило, что у нас войск в два раза меньше. Скорее всего, будет более весело, чем заявлено на афише.

Учитывая то, что русский гарнизон Очакова сейчас состоял менее чем из двух тысяч солдат и офицеров, турки явно не станут долго изготавливаться, а начнут быстрый штурм.

— Иноземцев среди них видел? Французов или ещё кого? — спросил я.

— Видел людей в чёрных плащах с капюшонами. Завёрнутые были так, что мундиров не рассмотреть, — сообщал Семён.

Конечно же, это должны быть европейцы. И не удивлюсь, что кроме французов там будет ещё кто-то. Как бы не союзники-австрийцы, решили помочь нашим врагам. Хотя это всё-таки вряд ли. Вот если бы вся Европа не ожидала момента смерти нынешнего австрийского императора, чтобы развязать войну, то тогда австрийцы могли бы более активно действовать против нас.

Все же мы собираемся вторгнуться, при успехе в Молдавии, в Валахию. В будущую Румынию, на которую австрийцы активно выделяют слюну. Это я не говорю про Сербию, которую полностью австрияки отдали османам. Но которую уже во своих влажных снах видят.

Семён стоял по стойке «смирно», пожирал меня глазами, ожидая новых вопросов или приказов, я же думал. Нужен нелинейный ход. Важно придумать что-то, чего враг не ожидает. Если противника много, нужно сделать все, чтобы враг не смог использовать свое преимущество.

Те же французы, а если они присутствуют, то среди них немало консультантов, должны прекрасно понимать, как я могу действовать. Более того, я исхожу из того, что наши враги уже поняли, что в российской армии есть новое оружие, способное стрелять издали и метко. Нужно готовиться, что в ходе этой войны мы можем получить неприятный сюрприз в виде конусных пуль. Точно у врага такого оружия будет сильно меньше, но будет.

— Бригадиров Миргородского и Подобайлова ко мне срочно! — принял я решение.

Идея, как это часто со мной бывает, пришла мгновенно. Вот могу днями думать без результата, но чаще… молния в голове и рожается мысль, взрослеющая до идеи.

Семён пулей выскочил из походного шатра, и уже через пять минут оба бригадира предстали пред светлые очи мои. Что-то даже очень быстро, наверняка уже поняли, что если я разговариваю с разведчиками, то могут последовать приказы.

А не становлюсь ли я для своих подчинённых сильно предсказуемым? Главное — чтобы не для врагов. Впрочем, то решение, которое я сейчас собираюсь воплощать, будет неожиданным для всех…

— Господа, я с малым отрядом срочно направляюсь в Очаков. Отправляемся тайно, ночью; в моём сопровождении — рота поручика Кашина, а также две сотни башкир. Об этом вам следует молчать и никому не говорить о том, что командующего нет на месте. Продолжайте движение в сторону Очакова, учитывая полученные разведывательные данные. Останавливаетесь на подходе к турецкой армии и начинаете массово окапываться. Не жалейте колючей проволоки! — решительным тоном, не предусматривающим обсуждения, говорил я.

— Господин генерал-лейтенант, кто на время вашего отсутствия командующий? — спросил бригадир Миргородский.

— Вы; бригадир Подобайлов — ваш заместитель, — сказал я.

И уже через час мчался на всех парах, периодически нагружая то одну лошадь, то другую, в сторону Очакова. Весь отряд из трехсот человек шёл одвуконь. Наверняка могло показаться, особенно в ночи, что это не меньше чем тысяча всадников куда-то сильно спешит.

Куда именно идти, я понимал чётко. Нет, не потому, что Степь шептала мне направление. Хотя, по мере того как я всё больше уставал от дороги, мне начинало мерещиться, что Степь что-то нашёптывает.

Однако всё банально — я шёл по компасу. И только поэтому мы не заблудились. Раньше, в прошлой жизни, считал, что это в лесу можно заблудиться, а степь — что она? Взял направление да иди. Нет, и месяцами можно не выбраться к нужному месту, пусть и видеть за горизон степных просторов.

Только за ночь и вечер мы прошли большую половину пути. А вот утром пришлось остановиться. И нет, не потому что люди устали, — потому что кони… Они сильные, выносливые, но идти часть пути на рысях — очень тяжело для животных. Да и другая причина была. Похоже, что наше беззаботное путешествие закончилось и мы рискуем выйти на отряд противника.

— Что там, Иван? — спросил я у Кашина, когда мы ели кашу…

На самом деле, не кашу, а сублимированный гороховый супчик. То есть почти что приготовленный суп, который потом подсушили, прессом сжали, упаковали в бумагу. Остаётся только вскипятить воду, закинуть — и получается очень даже хорошо.

Обязательно подобное начну распространять для всей армии. А ещё пора бы мне делать тушёнку. Ранее думал, что в своём поместье разведу как можно больше бычков на мясо, теперь же уверен, что ждать так долго не следует.

Удивительно, но здесь, в степи, есть одичавшие быки и коровы. И их очень немало. Хорошему консервному заводу на лет пять бесперебойной работы. Как говорят, это еще наследие больших набегов татар на русские и польские земли. Тогда могли многие захваченные животные теряться. Если караван из десятков тысяч пленных и рабов, тысяч голов скота… Не мудрено. И теперь можно и поохотиться на коров и быков, как на тех бизонов в Америке.

Вот повоюем и поставлю консервный завод в Старобельске, который пока мелкое поселение, но выгодно расположенное. Будем кормить пахарей, прибывающих на черноземы Донбасса тушенкой.

— Впереди заметили конные разъезды, именно что турецкие эти… сапаи… сиплые… супые…

— Сипахи это. Огнестрельные пистолеты у них есть или с луками? И сколько их? — спросил я.

— Луки были, пистолетов не увидел, —