В итоге два часа тишины, а потом новая партия — враг выдвигается в сторону дамбы у Ливингстона. Сколько же у них сил? Буденный сам не заметил, как задал этот вопрос вслух.

— Рождество же, — немного невпопад ответил Людендорф.

— У нас 7 января по юлианскому календарю, — потер лоб Семен.

— У католиков и протестантов — двадцать пятого декабря. И враг использует на полную весь тот энтузиазм и тот подъем, что царят у них в армии.

— А завтра, значит, будет откат, — Семен бросил взгляд на карту.

Несмотря на отправленные вперед силы, в новой атаке уже не было того размаха, что в прошлый раз. Одна волна, на сорок километров ближе к основным силам и тылам у Батон-Ружа — словно проверка, не выдохся ли враг, не готов ли он отойти сам по себе. И этим можно было воспользоваться.

— Темнеет, далеко они уже не пройдут, — Буденный посмотрел на Людендорфа.

— Подкрепления все равно будут подтягиваться всю ночь.

— Но развернуться так быстро они не успеют.

— Мины поставят, артиллерию подтянут для прикрытия.

— А рядом болота…

На последний аргумент немец не стал ничего отвечать и только понимающе кивнул. Хороший план. Хотелось бы на всякий случай посоветоваться с генералом, но тот доверил фланг Семену. Прямо сказал, что не сомневается в его таланте. А значит, и ему не должно сомневаться. Все у них получится…

Буденный придержал встречный удар всего на полчаса, но этого хватило, чтобы два американских батальона втянулись в Ливингстон и заняли его южные окраины. А потом наступила ночь. В районе Миссисипи пушки все равно продолжали работать. Кажется, там даже кто-то ходил в ночную атаку, а вот у них стояла тишина.

Враг, как и ожидалось, подтягивал силы, готовясь закрепиться и расширить плацдарм. Буденный и Людендорф же крепко спали, готовясь к новому дню. Подъем был назначен на 4 утра. В 4:30 броневики медленно поползли по краю болота вдоль заботливо расставленных красных флажков. Саперы проверили почти десять километров в стороне от дорог, в двух местах усилили дороги гатью, и полторы сотни броневиков — весь ударный кулак Буденного — оказались там, где их никто не ждал. Как же их мало против тысяч и тысяч янки, которые только и ждут слабости, чтобы бросить в прорыв целые дивизии!

Но однажды маленький Давид сразил огромного Галиафа, и с тех пор весь мир знает: при должном умении размер не имеет значения. Уже скоро… Утренний туман до последнего скрывал их от наблюдателей. Даже аэростаты оказались бесполезны — враг в погоне за лишними захваченными километрами сам загнал себя в уязвимое место.

— Товарищи! — Семен не боялся говорить громко. Поднявшийся от болот туман был настолько густой, что через сотню метров никто не услышит не только его голос, а даже выстрел. — Позавчера мы не смогли обойти врага. Вчера уже ему это не удалось. Мы встретили каждый его удар, но… Американцы почему-то решили, что так будет и дальше. Что теперь мы сможем лишь сидеть и обороняться. Вот только генерал всегда учил, что настоящая оборона — это оборона активная. И мы напомним возомнившим о себе янки, что такое русская атака. Выходим на позиции! Работаем на скорости! Взяв точку, не задерживаемся! Наша сила — это темп. Наша сила — это наша храбрость. Помните, от успеха каждой группы будет зависеть успех и всех остальных. Работаем! Ура!

Под бодрящий кровь рев офицеры разошлись по своим машины, и стальная армада начала растекаться по окрестностям. Они очень близко к врагу, но даже сейчас Семен не собирался атаковать в лоб. Зачем, если можно сделать надежнее! Отрезать тылы, пройтись стальным катком по позициям вражеских батарей, выставить заслоны, чтобы не подошла подмога… И вот тогда уже можно будет атаковать.

Буденному очень хотелось бы оказаться в первых рядах, но увы… Как командир он должен был следить за всем полем боя. А слава? У него в подчинении немало офицеров — русских, германских и японских, которые заслуживают ее не меньше, чем он сам. Теперь их время!

— Давайте, братцы! — шептал Буденный, вслушиваясь в звуки разгорающегося боя.

* * *

В сражении за Новый Орлеан я сделал ставку на активную оборону. У нас было меньше пушек, меньше пехоты и даже меньше броневиков… Так что единственным решением, которое позволяло нам держаться, было шевелиться побыстрее. Для артиллерии в ход пошли рокадные дороги и бронепоезда, для флангов — наши «Громобои», которые благодаря гусеницам могли проехать там, где врагу оставалось только застрять.

Опережать в маневре, собираться в точке возможного прорыва быстрее, чем это мог бы сделать враг… Звучало почти несложно. Брюммер со своей частью справился без проблем, даже потери оказались ниже ожидаемых в четыре раза. Буденный и вовсе подловил своего противника и обеспечил тишину на фланге на ближайшие сутки. Вот только у всей этой стратегии был и очевидный минус: она выматывала!

И пусть на ремонт укреплений и техники мы нагнали десятки тысяч рабочих, пусть каждую ночь разрытые окопы возводились снова, а сожженные моторы менялись на новые… Но силы уходили. Даже не столько физические — хоть и не всегда получалось дать лучшим частям положенный им отдых — сколько моральные. Очень тяжело сражаться, не зная, как можно победить против столь несметной армады.

И на этом поле боя шла своя — не самая заметная, но от этого не менее важная — война. Так, на Рождество мы провели вечер сбора средств: не столько ради денег, сколько ради того, чтобы люди собрались и смогли почувствовать, что они не одни. По этой же причине, чтобы показать, что Новая Конфедерация здесь, и я сам провожу столько времени в Новом Орлеане. Чтобы меня видели: и в здании советов, и на площади Лафайет, где регулярно продолжают собираться люди.

Не скажу, что мои речи выходили оригинальными, но хватало и того, что я просто говорю, что я здесь… И люди расходились успокоенными, а до трети и вовсе сворачивали сразу на призывные пункты. Часть оттуда сразу же направится в нестроевые батальоны, а часть, покрепче, посильнее да посмышленее, поедет на обучение. То, о чем мы не говорим вслух, но что витает в воздухе… Наши новые солдаты учатся каждый день, каждый день они становятся на шаг ближе к тому, чтобы не умереть в свой первый же бой…

— Списки сдавших зачет по стрельбе, списки по марш-броскам, по работе