заранее об этом позаботиться — а получилось, что кое-кто в Литве подготовкой процесса озаботился. И меня товарищ Судоплатов снова назвал «шарлатаном» с маленькой буквы: все же именно такого «результата» он от проведенной ранее МГБ серьезной работы не ожидал. От простой (в идейном смысле) работы: так как литовские «лесные братья» были максимально жестокими бандитами, МГБ собрало о них максимум информации для того, чтобы «вычислять» потенциальных их сообщников. Всего литовцев насчитывалось порядка двух миллионов, «лесных братьев» — что-то около тридцати тысяч, из которых бандитами-убийцами стало около пяти тысяч, а большинство были просто «активными пособниками» из родственников этих бандитов. И поэтому в МГБ была собрана информация обо всей родне бандитов, а так же о «родственниках родни». Обо всех родных и близких тридцати тысяч человек, а всего — после переноса этой информации в компьютерные базы данных — там собралась информация о более чем половине литовского населения республики.
Это для моих целей уже было неплохо, и Павел Анатольевич позволил мне «провести эксперимент»: любой литовец, заплатив весьма умеренную денежку, мог узнать, кем ему приходятся товарищи Адамайтис или Банионис: их-то вся страна теперь знала! Сумма действительно была небольшой: для тех, чьи родители уже в базу были занесены, она составляла всего десять рублей. А если таких записей в базе не было, то от человека требовалось принести список своих родственников (в республике традиционно люди далее, чем двоюродную родню и предков до дедов, почти никто и не знал). Обычно (пока что неудач вроде не встречалось) после предоставления (и занесения в базу) такой информации хватало и довольно многие литовцы с радостью выяснили, что «всемирно известные космонавты» являются их троюродными или, в крайнем случае четвероюродными родственниками. Поначалу этот вопрос интересовал лишь школьников «средних классов», но к лету и взрослые начали такими вопросами интересоваться. И особенно сильно стала интересоваться молодежь: желающие вступить в семейные отношения старались выяснить, а уж не является ли избранник (или избранница) слишком уж близкой родней. Павел Анатольевич тоже радовался пополнению собственных баз данных (а населению информации о «черных связях» — то есть родне, воевавшей с советской властью просто не сообщалась), но из баз такое не вычеркивалось (как и информация об эмигрантах). А я тихо радовался тому, что в республике на глазах менялось отношение людей друг к другу: люди вдруг осознали, что они — на самом деле одна большая семья. Правда, осознания для смены менталитета было маловато, но дальше уже партийные и комсомольские организации работали, а мне предстояло такую же работу наладить и в других местах. В первую очередь в Белоруссии (где очень много народу в войну буквально сиротами стали и мечтали хоть какую-то родню найти) и на Украине. Но вот насчет «идеологической подоплеки» работы на Украине мы с Павлом Анатольевичем серьезно во мнениях разошлись. И мне предстояло его переубедить — а переубедить такого «идеологически подкованного товарища» было делом почти невозможным. Но я считал, что «почти» вовсе не значит «совсем» — и принялся за работу…
Глава 17
Кто-то когда-то где-то высказал мысль, что государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад. И высказывание это в разных вариантах в моем «прошлом будущем» любили повторять все, кому не лень и вообще по любому поводу. Но, как мне кажется, довольно немногие понимают, о чем говорил этот кто-то, а говорил он о вполне конкретных вещах. О том, что первой обязанностью государства является подавление и уничтожение тех «деструктивных элементов», которые из любых соображений кому-то жизнь в ад превратить стремятся.
И речь тут, на самом деле, идет вовсе не о бандитах, ворах и разбойниках (хотя и о них тоже), а о тех, кто под бандитизм, воровство и разбой подводит «идеологическую базу» и кто склоняет изначально нормальных людей к противоправным действиям. Потому что — и в этом мы как раз с Павлом Анатольевичем расходились во взглядах принципиально — «однажды склоненный» уже никогда не превратится в нормального человека. Никогда — и потому я считал, что за «идеологические диверсии» наказание должно быть таким же, как за убийство и даже строже.
Потому что нормальный человек в нормальном обществе, даже если он совершает преступление, чувствует осуждение окружающих и вольно или невольно старается «исправиться». По крайней мере он стесняется свои низменные порывы окружающим демонстрировать — и вот это его «окружение» не перенимает его деструктивные идеи. А если окружающие считают такое поведение не просто нормой, а чем-то, заслуживающим даже определенного уважения, то деструктивизм начинает в таком обществе распространяться. И вот на Украине к западу от Днепра именно такая обстановка и складывалась: там в менталитете было прошито, что если ты ловко украл и не попался — то ты молодец, а не молодец только в случае, когда тебя поймали «на горячем».
Дальше — хуже: когда воровство становится буквально «нормой жизни», именно его многие начинают воспринимать как «основной источник личного благосостояния» — а вот работу начинают воспринимать как «притеснение личным свободам». Результат: в обществе складывается ситуация, когда любая работа считается унижением, и общество (уже на уровне «коллективного бессознательного») приходит к мысли, что «трудом жизнь лучше не сделать» — а так как никто ничего действительно толком не создает, то воровать приходится уже у тех, кто членом такого общества не является. И рождается нацизм, когда все «инородцы» рассматриваются исключительно как «кормовая база». Именно это и случилось в «моем славном будущем» на Украине, и территорию пришлось зачищать уже всерьез — но тут главным было то, что территорию зачищали именно от идеологии, а идеология уходит лишь вместе с ее носителями…
Павел Анатольевич искренне считал, что таких людей «можно перевоспитать», ну а я точно знал, что именно «перевоспитать» уже взрослых носителей подобных идей нельзя в принципе. Нельзя просто потому, что в силу ущербного образования они вообще не в состоянии понять, что же в их идеологии не так. Можно лишь «задавить» возможность им свою идеологию передавать другим людям, но внутри-то они все останутся такими же мерзавцами. А чтобы вся эта мразь своих детей подонками не воспитала, давить нужно так, чтобы они боялись даже дома ночью и под кроватью свои деструктивные мысли высказывать. До мокрых штанов чтоб боялись…
А для этого давить гадов должно именно государство, причем открыто и демонстративно жестко, даже жестоко. И лишь в этом случае появляется шанс, что через пару поколений
