Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 73
вам расскажет, что на нашу рыбку успели поставить новшество: на всех механизмах стоят специальные резиновые амортизаторы, и чтобы вывести их из строя, бомбу нужно уложить гораздо ближе, прицельно, а не швыряя на волю случая. Поначалу нас решили взять на измор, но, похоже, у янки тоже нервное командование, оно требует немедленный результат. Командиры эсминцев могли бы предъявить всплывший мусор и топливные пятна, но всё говорит о том, что мы нарвались на опытных ищеек.
Зимон встал, затем снова сел. Воздух в лодке был тяжёлый, с примесью горелого масла, и без необходимой дозы кислорода в мышцах ноги превратились в неповоротливые бетонные тумбы. От смрадных испарений аккумуляторных батарей, поднимавшихся зелёной дымкой из-под палубы, голова казалась чугунным и совершенно бесполезным, нелепо примостившимся на шее, ядром. Мысли в ней ворочались с неимоверным трудом, словно перемещали горы. Но Зимон уже понял, что он на пороге горького открытия. Вспомнился разговор с Шеффером, его непонятые намёки, неестественное поведение. Да и фигура уважаемого всеми подводниками адмирала Фридебурга вдруг приобрела зловещий оттенок. Не будет штабной адмирал такого уровня водить в атаку лодки – это удел молодых обер-лейтенантов и капитан-лейтенантов. Адмиралы привыкли планировать и командовать, и глупо от них ждать чего-то другого.
– Рикен, – позвал боцмана Зимон. – А ведь я вспомнил.
– О чём, герр командир?
– О короле Викаре.
– А… тот, что у викингов?
– Да. Его принесли в жертву. Как и нас.
– Так мы, наконец, покинем это место? – забеспокоился Бауэр. – Только боюсь, что это будет не так-то просто. Сдаётся мне, что мы влипли как в паутину муха. И влипли всеми лапами! Стоит шевельнуться – и нам конец.
– Как муха? Вы сказали – как муха? Бауэр, я теперь буду называть вас мухой. Трясущейся в паутине, навозной мокрой мухой. Уйти мы могли в любой момент. И какой бы умник там ни крутился над головой, у нас в рукаве всё это время лежал козырной туз.
– Что вы хотите сказать? – покраснел Бауэр.
– Наш туз – это сильное подводное течение. Лодку выдают вращающиеся винты. Как ни ломали головы наши учёные мужи, но справиться с кавитацией так и не смогли. Но стоит Адэхи оторвать лодку ото дна, и через час мы сможем наблюдать эсминцы с расстояния нескольких километров. И заметьте, не совершив при этом ни одного оборота винтом. И судя по его хитрым глазам, наш инженер тоже неплохо разбирается в игральных картах.
– Верно, господин капитан-лейтенант, – улыбнулся Адэхи. – С самого начала я был уверен, что именно так вы и поступите. Прикажете начинать?
Глава одиннадцатая
Клим спустился в лодку и, вытерев вмиг вспотевший лоб, подставил кружку под кран с питьевой водой. Из бронзового наконечника полилась горячая струя.
– Штурман ради интереса замерял температуру, – произнёс появившийся за спиной Майер, держа в руках стеклянную бутылку. – Пятьдесят градусов. Ничего не поделаешь – тропики.
U-396 приближалась к экватору. Давно остался позади Канарский архипелаг, грядой облаков исчезли за горизонтом острова Зелёного мыса, и сейчас впереди простирался лишь огромный океан. Сюда не долетали самолёты, здесь не проходили корабли. Их отмеченные на карте штрихпунктирные линии трасс пролегали значительно южнее. Зато вода кишела акулами и дельфинами. Экипаж приноровился ловить простынями перелетающих через лодку летучих рыб, и меню кока Мартина теперь сплошь состояло из названий громких аристократических блюд. Он вывешивал лист своей стряпни в проходе рядом с камбузом, и каждый, проходя и читая, мог представить себя не меньше, чем графом или, по крайней мере, бароном – уха по-дрезденски с ароматными крылышками, рыбное филе в соусе из сливочного масла, гравлакс в укропной подливке с соком лимона, тартар из королевского тунца. Хотя в сущности всё это было вариациями на тему – какая часть тела всё той же летучей рыбы оказалась в тарелке, но на экипаж такой подход имел благотворное влияние. После стольких месяцев изматывающего плавания, измождённые, обросшие лохматыми бородами, серые, с зеленоватым оттенком лица вдруг порозовели, запавшие глаза с чёрными кругами засветились, в них появилась жизнь. Большую часть времени экипаж проводил на внешней палубе, и свежий морской воздух с хорошим питанием сделали своё дело. Тропическое солнце высушило все деревянные части, а прикасаться к железу в разгар солнцестояния стало опасно, и моряки лежали на палубе строгими рядами, как тюлени на узкой линии каменного пляжа. В зловонные и влажные отсеки лодки спускались лишь на время вахты. И хуже всего приходилось механикам. Машинное отделение давно превратилось в раскалённый ад, и даже ночью, когда исчезало тропическое солнце, температура не понижалась ни на один градус. Люди купались в собственном поту и масле, считая минуты до конца вахты, чтобы срочно вылезти наружу. На палубе всегда держали шланг, и, к огромной радости выбравшихся из недр отсеков, их тут же поливали забортной водой. Целыми днями матросы лежали на палубе, и вскоре серые лица покрылись загаром. Как по волшебству зажили сыпь и нарывы. Всё чаще слышались шутки и смех. Иногда делали остановку и устраивали купание в чём мать родила. Стирали морской водой одежду, бросая на верёвке в бурный кильватерный след, и никакая стиральная машина не справилась бы лучше. Пользуясь тем, что уже несколько дней был штиль, на ночь укладывались на одеялах и подушках на палубе, здесь же и ели. Существование и быт экипажа неожиданно заиграли яркими красками, и это сыграло двоякую роль.
Прикрываясь от поднимающегося утреннего солнца самодельными тропическими панамами, Зимон с Мацудой наблюдали из рубки за этим праздником жизни с разными чувствами.
– Как думаете, многие из них сейчас размышляют о торпедных атаках или мечтают об удачных попаданиях? – спросил японец.
– Ни один, – уверенно заявил Зимон.
– Ни один, – согласился Мацуда, – и даже вы. А как же принцип – держать экипаж в железных рукавицах?
Зимон лениво потянулся.
– Даже железо, если не давать ему передышки, идёт трещинами. От небольшого отдыха моя репутация строгого командира не пострадает, а они приобретут человеческий вид.
– Понимаю. Не понимаю только, что вы будете делать с таким экипажем, если вдруг появится враг. Путь воина – это не радость жизни, а ожидание смерти. Всего лишь единственный уточняющий штрих, Хильмар-сан. Взгляните на нас – японцев. Почему-то у вас, европейцев, принято считать, что наши камикадзе перед последней атакой наслаждаются всеми радостями жизни. Пьют дорогие вина, купаются в женских ласках, едят блюда с императорского стола. Всё не так. Их существование делают изначально невыносимым. Ещё живых их убеждают, что они уже покойники. Отрезая путь назад, рассылают семьям письма памяти. Друзья их
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 73
