И задача стояла передо мной — поговорить с полковником Стремянного полка, убедить лучших конных воинов России, своего рода русскую гусарию наподобие польской, чтобы они приняли сторону Петра.

Нельзя сказать, что это моментально изменит соотношение сил. Но явно и нам придаст больше уверенности, и в головы бунтовщиков сомнений добавит. Они и так уже поняли, что нахрапом нас не возьмёшь и придётся пролить немало крови. И каждый новый отряд, что будет к нам прибывать, всё больше будет лить воду на пожар бунта.

— Хрст! — со скрипом и грохотом открывалась калитка в Тайницких воротах.

Ах ты! А есть ли комендант у Кремля? Штук двадцать плетей ему по горбу! И то, это было бы наказание с учётом смягчающих обстоятельств. Эти-то ворота открываются реже всех остальных.

Всё потому, что тут же протекает Москва-река. Бунтовщики посчитали, что речка является преградой и для них, и для нас, потому и не стали оставлять охранение возле Тайницких ворот. Тут и вправду буквально пятьдесят шагов — и уже река. Это означало, что любой, кто будет стоять под стенами, может даже просто камнем получить себе в голову.

— Выход! — сказал я, и первым в калитку прошмыгнул Прошка.

Он огляделся, никого не увидел.

— Чисто! — сказал Прошка.

Вслед за ним вышел я, тоже огляделся. Где-то там вдали звучали крики, уже несколько усадеб горело, но явно не те, что ближе к Кремлю. Возможно, бунтовщики оставляли для себя некоторые пути отхода, чтобы можно было бы договориться. А если сжечь усадьбы тех же Нарышкиных, то уже о договорах никаких речи быть не могло. Уверен, что завтра запылает Москва в полную силу.

Спешно, нескладно, чуть ли не падая, путаясь в своих ногах, но мы быстро донесли две лодки до реки. По две пары гребцов быстро заняли свои места в лодках и быстро, но…

— Эй! Тише воду плескайте! — прошипел я.

И вот он, берег…

— Бах-бах-бах! — неожиданно из темноты вывалило как бы не меньше сотни вооружённых людей.

Стреляли они. Засада? А что это, если не она? И нас явно отсекали от лодок. Бежать некуда.

— Пистоли готовь! — прокричал я, извлекая в левую руку пистолет, во второй уже в свете луны отблёскивало лезвие сабли.

Вооружен я, выходит, до зубов. Спасёт ли? Так просто не дамся! Умру с честью. Вот интересно, а сильно ли я изменил историю, успел ли? Впрочем, нечего себя хоронить, пока во лбу не прострелена дырка!

* * *

Павел Гаврилович Менезий, урождённый Пол Мензис, был шокирован, когда узнал, что именно произошло возле Кремля. Полковник одного из полков иноземного строя прибыл в Москву, как только узнал, что царём был избран Пётр Алексеевич.

Менезий небезосновательно надеялся, что теперь на него прольётся золотой дождь. Ведь возвращается Артамон Сергеевич Матвеев. Англичанин на русской службе уже умудрился породниться с боярином Матвеевым, а также и с Нарышкиными.

Так что Павел Гаврилович был уверен, что теперь быть ему генералом и водить русские армии в атаку, а никак не прозябать в Смоленске, где он оказался сразу после того, как сам Матвеев попал в опалу.

И тут — такие события! Только Менезий собрался засвидетельствовать своё почтение боярину Матвееву, как…

Бунт стрельцов, стрельба возле Спасских ворот и собора Василия Блаженного. По всей Москве ходят толпы стрельцов, которые стремительно превращаются в мародёров И ни одно нападение на усадьбу или даже лавку не обходится без пролития крови.

Так что, взяв собственную, наиболее близкую охрану из пятидесяти человек, да подчинив себе немногочисленные, но вполне активные отряды иноземных наёмников, Павел Гаврилович отправился к Кремлю. Кроме того, к Менезию присоединились и некоторые люди из немцев, которые умели держать оружие в руках.

Девяносто шесть человек оказалось под началом полковника. Много ли? Или пшик? Но он прекрасно понимал, что если приведёт хоть сколько-нибудь людей на выручку Нарышкиным и царю, то обязательно это будет учтено.

Ведь бунты и мятежи во всех странах происходят примерно по одному и тому же сценарию. Стороны дерутся, убивают друг друга, интригуют. Ну, а победившая сторона забирает всё имущество, привилегии, власть, чины проигравшей стороны.

Вот что на самом деле вело Павла Гавриловича, но он старался себя убедить, что идёт исполнить свою клятву верности.

— Полковник, слышите плеск воды? — спросил у Павла Гавриловича один из ближайших его соратников и друзей, ротмистр Пит Спенсер.

Ну почти что уже Пётр Иванович Спенсеров — решение о переходе в православие Пит принял ещё месяц назад. Полковник же Менезий, пристально взглянув на Москву-реку, не только услышал всплеск воды, но и увидел тех, кто так шумит на воде.

— Как думаешь, это кто? За Нарышкиных — или же против их? — спросил Павел Гаврилович.

— Нет друзей у нас сейчас. Все вероятные враги, — мудро отвечал Пит.

— Припугнем! — решил Менезий.

Отряд немцев рассредоточился по берегу, в основном, прячась за строениями или даже внутри их. Павел Гаврилович считал себя отличным стрелком, потому и взял роль того, кто станет пугать команду стрельцов, высаживающихся на берег.

— Бах! — полковник Менезий выстрелил.

Подбоченившись, уверенный, что тот десяток стрельцов уже в панике и разбегаются, побросав оружие, Павел Гаврилович встал в полный рост и вышел из своего укрытия: перевернутой вертикально для смоления лодки.

— Бах! — прозвучал выстрел, и шляпа, завернутая по новой моде треугольником, слетела с Менезия вместе с париком.

Павел Гаврилович тут же присел, растеряв уверенность в том, что стрельцы сдаются.

— Бах! Бах! — звучали выстрелы, это другие бойцы отряда полковника Менезия стреляли.

Как и было приказано, выстрелы пришлись мимо стрельцов. А вот ответ…

— Полковник, мельник Курт Мюнц ранен в ногу! — выкрикнул ротмистр Спенсер.

* * *

Понятно… Мы напоролись на условных союзников.

— Не стреляйте на поражение! — приказал я.

— Не подставляйтесь! — кричал на немецком языке полковник.

Это к нему сейчас обращались? Он же — некий полковник?

— Херы! Э-э… херр полковник, кто же царь, которому вы служите? — на английском языке выкрикивал я, направляясь в сторону, где предположительно и находился некий полковник.

— Сэр… вы англичанин? Назовитесь! — услышал я обращение уже к себе.

— Вы не ответили на мой вопрос, и потому… Я уже наставил пистолеты на ту лодку, за которой вы прячетесь. Даже пистолетный выстрел пробьет вашу защиту. Выходите! — говорил я, при этом подходя почти что вплотную к укрытию полковника.

— Господин полковник, я вижу стрельца рядом с вами! Готов стрелять, — выкрикивал кто-то слева, прячась за забором какой-то усадьбы.

— Ответ, полковник! Кто ваш монарх? — кричал я, уже теряя остатки терпения.

Конечно, это так себе система опознавания «свой-чужой».