– Конечно, не может! – Алексей сам поразился своему жару. – Цесаревич сказал, что не даст этому случиться!

Александр растерянно уставился на него.

– И ты веришь? Он ведь тоже просто человек.

Алексей потряс головой.

– Нет, не просто! Вы все – не простые люди. И у его высочества есть план, он все это время готовится, надо только дождаться… – тут он опомнился и прикусил язык.

– Когда умрет ее величество? – вскинул брови Александр.

– Я не так хотел сказать.

– Да брось, – Александр со вздохом откинулся на спинку стула. – Я прекрасно знаю, что вы все об этом думаете. И ни тебя, ни отца винить не могу. Это моя беда, что я люблю их обоих.

«Как?» – едва не спросил Алексей. Как он может продолжать любить бабку, зная, в какой несчастный кошмар та превратила жизнь единственного сына? Особенно теперь, когда Мария Федоровна все время плачет, а цесаревич бродит по дворцу мрачной тенью?

Александр встал, потирая щеки.

– Пойду. Извини, если потревожил, ты ведь и так почти не спишь.

– Я сплю замечательно, – это была такая вопиющая неправда, что и ложью-то назвать стыдно. – А вот вам в самом деле следует отдохнуть. Вы… – Алексей хотел сказать «выглядите больным», но решил не произносить очевидного. – Вы не думайте так много о своих кошмарах. Никакие тени за вами не придут.

Так он в детстве убеждал Андрея, что под кроватью не прячутся чудовища. Только сейчас они оба знали, что монстры реальны.

– Конечно, не придут, – Александр улыбнулся и на миг снова превратился в беспечного солнечного мальчишку. – Я знаю, что ты их всех прогонишь.

Глава 34. Потерянный сын

Ступени и перила лестниц были вычищены до скрипучего блеска. Кусты – подстрижены так гладко, что походили на каменные изваяния. По подметенным дорожкам будто и вовсе не ступала нога человека. Гатчина всегда держалась сдержанно и строго, но тут Алексей впервые увидел ее так, как описывали в столичных страшилках – запуганно-суровой.

С утра моросил дождь, но даже зябкие капли не прогнали усталую сонливость. Цесаревич на балконе казался призраком, и вряд ли сегодня он наслаждался зрелищем развода войск.

Первая половина дня промчалась смазанным сном. В воздухе висела тяжелая нервозность, достигшая пика, когда с заставы прискакал гонец и доложил: делегация императрицы на подъезде.

Зацокали копыта, подкатилась вереница тяжелых усыпанных украшениями карет. Дверца первой отворилась, и сразу несколько людей из свиты уже подскочили к подножке, наперебой предлагая руку.

Императрица выплыла под серое небо степенно и неумолимо, как надвигающаяся зима. Разодетые придворные толпились вокруг нее, будто налетевшие мухи. Завидев Платона Зубова с братьями, Алексей поморщился – само присутствие холеного выскочки в Гатчине казалось оскорблением.

Цесаревич встречал гостей со сложенными за спиной руками, прямой, как палка. Императрица протянула ему руку для поцелуя и заскользила цепким взглядом по двору. Алексей, стоявший позади Александра и Марии Федоровны, от души понадеялся, что время стерло из ее памяти лицо незадачливого гатчинского офицера, сопровождавшего Александра два года назад.

– Ну и где же мой новый внук? – ветер запустил промозглые пальцы в седые волосы императрицы, и Алексей разом вспомнил все сказки про старых страшных колдуний, ворующих детей.

– Внутри, ваше величество, – сдержанно ответил цесаревич. – Холодно сегодня, боимся, что простынет.

Императрица насмешливо скривилась.

– Да уж помню, как тебя в десять одеял кутали, пока ты от любого сквозняка простужаться не начал. Глупости это все, – она прошествовала мимо сына, вновь обводя взглядом вылизанный двор. – Ну и казарма… А при графе Орлове, помню, такой хороший луг был…

Александр шагнул вперед поприветствовать бабушку. До ноздрей гневно кусавшего язык Алексея долетел приторный запах ее духов.

– Вы как раз к обеду, ваше величество, – гримаса на лице Марии Федоровны мало напоминала улыбку.

– Прекрасно, но покажите же мне мальчика.

Стая расфуфыренных павлинов последовала за своей предводительницей. Прошли внутрь, вынесли ребенка. Мальчик спал, но при передаче с рук на руки распахнул светло-голубые глазенки и уставился в склонившееся над ним морщинистое лицо. Не заплакал, только захлопал ресницами. По лицу императрицы расплылось умиление.

– Славный какой, – она покачала младенца. – И тяжелый. Настоящий богатырь будет.

Александр с улыбкой придерживал мать за плечи. Цесаревич отрешенно разглядывал картину на стене. Немногочисленные представители малого двора тоже не знали, куда девать глаза, и все старались ужаться во что-то незаметное. Императрица подняла голову и объявила:

– Будут звать Николаем.

Приезжие загалдели, уверяя государыню, что имя отличное, что мальчик ах как на нее похож и что да-да, конечно, вырастет достойным представителем императорского дома. Ребенок заплакал. Его снова унесли к кормилице.

Отправились обедать. Алексей не помнил, чтобы в Мраморную столовую когда-то набивалось столько народу. Вторую такую неуютную трапезу он тоже назвать не мог – даже в кадетском корпусе, где ему в затылок иногда прилетали комки склизких овощей из супа. Чтобы не буравить никого ненавидящим взглядом, Алексей не отрывал глаз от тарелки. Еда на вкус напоминала мокрый картон.

Беседа шла, только гатчинцы в ней почти не участвовали – Александр один отдувался за всех. Алексей услышал, как сестра Зубовых, красавица Ольга Жеребцова, шепнула самому младшему из братьев, страшно на нее похожему:

– Как бы он на переговорах с другими монархами блистал, правда?

– И будет блистать, – ответил тот еще тише. Темные глаза в обрамлении густых ресниц торжественно блестели.

Алексей раздраженно воткнул вилку в кусок бифштекса. К чему этот дурацкий обед? Эти натянутые светские беседы и нелепые расшаркивания? Они приехали за ребенком, так пусть забирают и проваливают.

Невыносимая трапеза закончилась, испытания – нет. Тучи разбежались, и императрица пожелала прогуляться в парке. Все засобирались.

За парк Алексей не беспокоился – накануне он всех девиц, метущих дорожки, предупредил, что если завтра хоть какой-то сор увидит, прикажет высечь всех. Больше он боялся, что бледная как мел Мария Федоровна потеряет сознание или снова выкрикнет что-то в сердцах. Говорили, что женщины к женщинам снисходительнее, но веры в снисходительность императрицы у Алексея было мало.

Во дворе Алексей заметил солдата с заставы. С холодком понял: шел тот прямо к нему.

Внимания на него никто не обращал, так что Алексей отстал от процессии и отвел солдата в сторону.

– Случилось что?

– Там… Там ваш брат приехал, господин комендант. Мы его не пропускали, потому что… – солдат покосился на пеструю стаю придворных. – Потому что не знали, можно ли. Что прикажете делать?

Брат? Неужели Андрей? Без