Дмитрий продолжал играть свою роль, но с каждой минутой всё больше ощущал, что погружается в этот мир не только как наблюдатель. В «Доме без греха» всё было продумано до мельчайших деталей – мягкий свет, неспешные движения официантов, музыка, текущая, словно вязкий мёд, и разговоры, в которых слова теряли значение, уступая место интонациям, создающим иллюзию близости и понимания.

Сидя за столиком, он лениво наблюдал за происходящим, когда к нему подошла девушка. Кристина. Стройная, высокая, с длинными тёмными волосами, в блеске которых преломлялся мягкий свет ламп. Она села напротив, не спрашивая разрешения, но сделала это так естественно, будто они были давними знакомыми, которых вновь свела судьба.

– Ты выглядишь так, будто тебе скучно, – произнесла она, улыбаясь.

Голос был низким, тягучим, с хрипловатыми нотками, словно она много курила или смеялась чуть больше, чем позволяли правила хорошего тона. Её внимательный взгляд изучал каждую черту его лица.

Дмитрий слегка улыбнулся, не меняя расслабленной позы.

– А ты считаешь, что здесь можно заскучать?

– Не все находят то, что ищут.

Слова звучали медленно, будто намеренно оседая в воздухе, давая возможность прочувствовать их смысл прежде, чем он ответит.

Пальцы Кристины легко коснулись края его бокала. Незаметное движение – едва уловимый знак, что она уже решила, что сегодня он будет её гостем.

– И что, ты думаешь, я ищу?

– Ты сам скажешь мне об этом, когда мы будем наверху.

Голос был лишён кокетства и попыток соблазнить. Она говорила, словно знала наперёд, как всё должно сложиться. Здесь, в этом месте, выбора не существовало, была только последовательность неизбежных событий.

Кристина поднялась первой, не оборачиваясь, но её уверенность в том, что он пойдёт за ней, ощущалась почти физически.

Дмитрий последовал за ней по приглушённому коридору, мимо закрытых дверей, за которыми доносились шорохи, тихие голоса и приглушённые звуки, похожие на эхо страсти или сдержанного отчаяния.

Она привела его в комнату, освещённую свечами тёплым золотистым светом, широкой кроватью, которая казалась больше, чем нужно, и ароматом ванили и мускуса в воздухе. Всё здесь было приторным, но в то же время стерильным, словно пространство само подавляло возможность почувствовать что—то настоящее.

Приблизившись, Кристина взглянула ему в глаза и слегка ухмыльнулась.

– Тебе нужно расслабиться, – произнесла она, легко касаясь его лица.

Ладонь Дмитрия скользнула по талии, ощущая гладкость кожи под тонкой тканью платья. Его движения были неторопливыми, но уверенными, когда пальцы медленно поднялись вверх, к плечам, и почувствовали лёгкое вздрагивание в ответ. В этом жесте было не только предвкушение, но и странное ощущение, будто он прикасается не просто к телу, а к тщательно выстроенному образу, отточенному до совершенства.

Ткань платья мягко соскользнула вниз, обнажая изгибы её тела. Её взгляд не отрывался от него, и в этом взгляде не было ничего случайного, словно ожидание каждого шага было заранее просчитано. Ни единого лишнего движения, ни малейшего колебания – только идеальная синхронность, в которой угадывалось что—то неестественное.

Она потянулась к нему, прижалась губами к его шее, оставляя на коже прохладный, влажный след, пропитанный терпким вином. Дыхание Кристины было горячим, тяжёлым, но отточенным так же, как и каждый её жест. Казалось, она знала, какое впечатление должна производить, какой ритм задать этой игре.

Дмитрий притянул её ближе, и их тела сплелись в плавном, отработанном движении. Её пальцы скользнули по его спине, ощупывая рельеф мускулов, но этот жест казался отрепетированным. Он уложил её на кровать. Их дыхание сливалось, создавая ритм, который с каждой секундой становился медленнее, но напряжённее, будто что—то должно было раскрыться в этом моменте.

Прошептав ему что—то на ухо, Кристина добавила в голос нотку насмешки, но в её интонации чувствовалось и предчувствие неизбежного. Дмитрий вошёл в неё, и в этот момент комната будто застыла. Её тело выгнулось навстречу, пальцы впились в его плечи, оставляя невидимые следы. Их движения были ритмичными, но в них не чувствовалось естественности, будто и этот момент был заранее написан в сценарии, который она исполняла.

Её губы оставались приоткрытыми, дыхание становилось глубже, но не прерывалось внезапно, как это бывает в настоящей страсти. Дмитрий наблюдал за тем, как она закрывает глаза, как дрожат ресницы, но понимал, что за этим нет искренности. Это было слишком точно, слишком отреппетировано.

Чем ближе они приближались к кульминации, тем больше он чувствовал пустоту происходящего. Кристина была слишком правильной, слишком искусной, и эта безупречность только усиливала ощущение чужеродности происходящего. Всё здесь было словно тщательно выстроенной постановкой, где каждый стон отрепетирован, а каждый взгляд несёт в себе скрытый смысл.

Когда всё закончилось, её тело напряглось, а стон прозвучал, сливаясь с атмосферой этого места, будто сам дом впитывал его в свои стены, воздух, в свою вечную игру иллюзий.

Дмитрий остался лежать, глядя в потолок, ощущая, как внутри нарастает гнетущее чувство чего—то неправильно понятого. Это не было близостью, не было настоящим. Это было чем—то другим, чем—то, что выходило за границы обычного человеческого опыта.

В тот вечер в «Доме без греха» было необычно тихо. Дмитрий, как всегда, занял место у барной стойки, лениво покачивая в бокале янтарную жидкость, и внимательно наблюдал за происходящим. В этом заведении каждый вечер следовал своему чёткому ритуалу: новые гости появлялись с едва заметной осторожностью, старые клиенты чувствовали себя так, будто давно здесь поселились, а девушки кружили между ними, искусно играя свои роли.

Однако сегодня было нечто иное. Ощущение легкой тревоги, странное напряжение, которое нельзя было объяснить словами, но которое висело в воздухе, словно невидимый туман. Дмитрий уловил это сразу, но не подал виду.

Официант, бесшумно появившийся у его локтя, наклонился чуть ближе и, не встречаясь взглядом, произнёс:

– Господин Дмитрий, вас приглашают в отдельный зал.

Слова прозвучали с подчёркнутой вежливостью, но в голосе угадывалась необычная сдержанность – словно тот, кто послал приглашение, был слишком важен даже для этого заведения.

Дмитрий поставил бокал на стойку и медленно повернулся к официанту, испытывая его взглядом.

– Кто именно пригласил?

Официант не ответил сразу, на мгновение задумался, будто подбирая правильные слова, затем с лёгкой неуверенностью произнёс:

– Лера.

Имя ничего не сказало Дмитрию, но что—то в этом звуке насторожило. Оно звучало мягко, текуче, но в нем было нечто чуждое, почти непроизносимое в этом мире.