Скорцени кивнул. Физиономия чиновника исчезла.

— Хорошо! — закончил сеанс связи Гиммлер. — Садись в поезд, и ждем тебя в рейхсканцелярии с полным докладом. Жму руку, мой мальчик.

Оберштурбаннфюрер скривился в досаде. Опять этот чертов «мой мальчик»!

— Можете войти! — крикнул операторам связи.

В дверь поспешил втиснуться начальник вокзала. Машинистки, с испугом поглядывая на всесильного гостя, расселись по рабочим местам. Оператор принял дрожащими руками наушники.

— Я дал распоряжение подцепить к вагону локомотив. Через полчаса сможете отправиться в Берлин прямым рейсом.

— Спасибо, любезный. Поеду, как говорится, с шиком, с комфортом? Один на весь вагон?

— Так точно!

— Не слишком ли роскошь? Мне достаточно самого дальнего купе. Одиночного. А в вагон посадите родителей с детьми. Тех, кому нужно в Берлин.

— Будет сделано, мой господин! — вытянулся во фрунт начальник вокзала.

«Вот бестия! — чертыхнулся мысленно Отто Скорцени. — Все же подслушал, собака, как я разговаривал с Гиммлером. Потому и стоит по стойке смирно…»

* * *

…А в этот самый момент, пока Скорцени разговаривал с начальником станции, к путям грузовых сообщений города Штутгарта прибывал товарный состав из Берлина. Тот состав, в грузовом вагоне которого ехали мы:

Я, Борька, Катерина и Герхард…

Глава 21

1945 год.

Январь.

Новая Швабия.

В Антарктиде в это время сезона был полярный день. Солнце третий месяц, начиная с ноября, не заходило за горизонт. Погода стояла чудесной. Ева Браун, склонившись над походным блокнотом, делала пометки впечатлений от экскурсии с бароном фон Риттеном. Они только что покинули участок ледяной горы, из недр которой к небу выдвинулся столб с колпаком, похожий на гигантскую ручку. Ева еще не отошла от испуга, когда ее тело прошило лучами импульса.

— И много таких здесь столбов по всей Антарктиде?

— Вы имеете в виду систему охраны?

— Ну, мой любезный барон, — дернула она плечами, — если тебя прошивает разрядами тока в бескрайней снежной пустыне, то как иначе понимать? Видимо, только система охраны.

— Браво, фрау Кролль! Примите мое восхищение. Вы с достоинством мужчины прошли столь неприятную процедуру проверки.

— Спасибо. Но вы не ответили, милый Людвиг.

— Увы, моя госпожа. Не имею права разглашать военную тайну. А все, что касается автоматической системы охраны, как раз попадает под гриф секретности. Спросите об этом нашего фюре… — осекся комендант Базы-211. — Простите, вашего супруга, герр Кролля.

— Даже мне нельзя?

— Увы, даже вам. Протокол, подписанный именем Гитлера, не дает мне таких полномочий. Один образец вы увидели. Будем считать, что видели и остальные.

— Что ж… — с притворной лукавостью подавила вздох Ева. — Пусть, будем считать. Но, я надеюсь, нас больше не ударит электрическим током? А то мой воротник из лисы встал колом, когда шибануло разрядом.

Она так и сказала по-немецки: «шибануло». Отчего Людвиг фон Риттен выдал в пространство улыбку. Потом предложил:

— Давайте, лучше, пока мы едем к объекту, я вам расскажу историю Базы-211.

— О, Людвиг, конечно, давайте! Как раз с пользой для себя проведу время. Долго еще до того места, куда вы любезно согласились меня сопровождать?

— Час с небольшим.

Ева удобно устроилась в кресле салона вездехода. Полозья скользили за гусеничными траками по снегу. Солнце светило. Температура не понижалась ниже 15 градусов — чувствовалось близкое побережье Южного океана. Внутри Антарктиды, разумеется, был лютый мороз, но здесь — вблизи океанского бриза — стояла относительно теплая погода. Во всяком случае, в эти праздничные новогодние дни. Календарь показывал пятое января.

Глянув в иллюминатор и убедившись, что обоз вездеходов следует по колее за головной машиной, комендант Новой Швабии начал:

— Итак, моя госпожа, вот вам краткая лекция истории той территории, куда вы изволили прибыть. В конце тридцатых годов наша Германия организовала научно-исследовательскую экспедицию в Антарктиду. Сначала к берегам ледяного материка был направлен исследовательский корабль «Швабия». Находившийся на нем гидроплан сфотографировал почти четверть континента и сбросил на лед металлические вымпелы со свастикой. Самым интересным открытием той, первой экспедиции, стало обнаружение системы соединенных между собой пещер с теплым воздухом, пригодных для жизни. Вскоре началось систематическое освоение Новой Швабии и строительство секретной базы под кодовым названием База «211». Тогда-то меня и назначили здесь комендантом.

— Погодите-погодите, прошу вас! Мне можно записывать для себя из того, что вы мне рассказываете? Или это тоже является тайной?

— Если я имею честь с вами делиться, то можно, — лукаво прищурился комендант.

— Тогда, если позволите, я буду делать пометки. Согласны?

Барон снисходительно кивнул. Вездеход по снегам огибал узкую трещину. Следовавшие за ним машины с бригадами вахты скользили по проложенной колее. Кабина водителей была отгорожена стенкой. Внутри вагончика могло поместиться до десяти человек, но их, пассажиров, здесь было лишь двое. Барон, бросив взгляд на застывшую в ожидании Еву, продолжил — медленно и размеренно, чтоб она успевала писать.

«А, ведь, правда, черт возьми! — мелькнуло у него в голове. — Читаю барышне лекцию, будто сам нахожусь на кафедре института, как когда-то у себя в Берлине. Чудеса, да и только!»

Людвиг фон Риттен действительно до войны был профессором института в Берлине. И волею судьбы, назначенный нацистским режимом комендантом Базы-211, попал сюда — в Антарктиду.

— Задолго до войны, — продолжил он медленно, — мы успели тайно перебросить в Новую Швабию необходимое оборудование для масштабных горнопроходческих работ. В разные годы, параллельно строя базу и перебрасывая сюда огромное количество техники и людей, наша организация «Аненербе» проводила бессчетное количество всевозможных опытов, в том числе и по созданию новых видов биологического оружия. Вероятно, вы могли слышать это от Бормана. На Антарктической базе «Аненербе» мы сейчас не только выводим вирусы, но и проводим опыты по воздействию радиации на живые организмы. Для этого у нас в подземных аквариумах содержатся пингвины, моржи, тюлени.

— Ох, какой ужас!

— Напротив, моя милая Ева. Все обстоит гуманно, и ни одно из животных не страдает от радиации. Наши ученые следят за их состоянием. Мне