Зато казаки, озверевшие от затянувшейся перестрелки, с ревом вскочили — и разом бросились вперёд, на немецкий дозор! Впрочем, огонь моих бойцов был не столь уж и неэффективен — на ноги поднялись только двое зольдат, осознавших, что пулеметы камрадов их не прикроют.

Осознавших, что неизбежный конец стремительно приближается к ним на жалах граненых русских штыков… На холодном лезвии шашек, сверкнувших вдруг в руках казаков! Немцы огрызнулись парой торопливых, и не очень точных выстрелов, задев лишь одного бойца. А после обозленные терцы налетели на дозор, начав яростно рубить фрицев клинками…

— Молодцы, братцы! Немчуру здесь никто не ждал…

Увы, я слишком рано обрадовался столь счастливому для себя окончанию перестрелки. Ведь выручая попавший в заваруху мотоотряд, вперёд двинулся-таки разведывательный «хорьх»! И вряд ли я долго продержусь в неглубоком окопце под огнём автоматической пушки…

Но опережая врага, ударил выстрел «сорокапятки» Мишина, следом ещё один. Первой болванкой опытный наводчик все же промазал — но вторая угодила точно в борт броневика на резком развороте машины. Почуяли немцы опасность, попытались бежать — но не успели… Однако перевернутый клин германских панцеров уже двинул к подлеску, быстро набирая скорость.

Вспомнив про бинокль, я принялся спешно считать немецкие машины; остановился на семнадцати «чехах» Т-38 — и двух десятках «двоек». Примерно столько же «единичек» держатся позади, рядом с грузовиками пехоты. Причем некоторые машины тянут за собой противотанковые пушки — а в открытых кузовах заметны зенитные спарки пулеметов.

Крепкий такой кулак… Ударной частью которого является перевернутый клин пушечных панцеров, наступающих довольно узким фронтом. Что создаёт вполне неплохие условия для флангового охвата фрицев…

— Гады… Вот гады!

Я бессильно выругался — со всех ног рванув к броневику. Уже в самом конце заметил два тягача в дальнем тылу фрицев — а рядом с ними пушки, возле которых копошатся разворачивающие орудия расчёты… Если я правильно оценил габариты орудий с двух километров, это печально известные «ахт-ахт». Пушки калибра 88 миллиметров, изначально созданные как зенитные — но позже широко используемые в качестве противотанковых… Кроме того, на основе их были разработаны орудия знаменитых «Тигров» и «Фердинандов».

И если память мне не изменяет, они могли уделать «тридцатьчетверку» с её вполне современной, сильной противоснарядной броней аж за два километра…

Выходит, хорошо все-таки, что я отвёл назад уцелевшие танки обоих батальонов, свыше сорока машин. И дурак, что не оставил на позиции казачью артиллерию! Полковушки мне бы сейчас очень пригодились… А так навесной огонь смогут вести лишь полковые миномёты — но какая прицельность за два километра⁈ Если только выпустить запас дымовых мин в тыл германского клина так, чтобы мои танкисты и артиллеристы били по панцерам, а расчётам «ахт-ахт» обзор был закрыт… Но завеса долго не продержится — а «бэтэшки» Акименко неминуемо угодят под раздачу.

Какой там фланговый охват⁈ Кровью умоются еще на подходе…

Нужно что-то решать, быстро решать… На ум вдруг пришёл рассказ артиллериста-фронтовика, форсировавшего Вислу в 44-м — и, добежав до броневика, я крикнул в раскрытую дверь:

— Влад, ты как там, цел⁈ Не ранен?

— Я нет, товарищ комбриг. Вот Николая перебинтовал, он без сознания!

— Молодец, боец, своих не бросаем! А теперь слушай боевую задачу — сейчас со всех ног побежишь к Елизарову, и передашь майору следующий приказ…

Глава 20

Начальник артиллерии бригады, майор Елизаров Александр Михайлович дело свое знал и был опытным артиллеристом — пусть в его подчинение находилось и не так много орудий. Особенно теперь — после артиллерийского налёта, внезапно обрушившегося на стоянку танков и кавалерии… Осколками гаубичных снарядов сильно посекло две пушки — расколошматив не только панорамы, но повредив и казенники. Майор проверил пострадавшие «сорокапятки» — и забраковал, увидев смятый откатник и текущее масло на одном орудии, и заклинивший поворотный механизм на другом.

Когда же поступил приказ готовиться к бою, за неимением времени использовали воронки, оставшиеся от тяжёлых германских снарядов — расширив и углубив их. А заодно подготовили отдельные щели для боеприпасов и расчётов. Наконец, бойцы Елизарова начали соединять воронки ходами сообщений — но тут к майору прибежал запыхавшийся и красный от спешки посыльный… Эх, насколько было бы проще использовать телефонный кабель и коммутаторы! Но увы, катушки сгорели во время германского обстрела.

Майор сам выдвинулся на опушку, недолго смотрел в бинокль. Засечь длинноствольные и громоздкие орудия, развёрнутые не на холме даже (высот в ближайшей округе просто нет), а на подъеме в германском тылу, ему труда не составило. Пушки пока молчат, им мешают собственные панцеры, двинувшие вперёд — зачищать обстрелянную стоянку… Где неподвижно застыли сгоревшие до основания или просто повреждённые советские танки.

Один из которых, впрочем, недавно огрызнулся парой бронебойных снарядов — и сжёг германский броневик!

На месте немцев майор Елизаров не стал бы подвязываться с танковой атакой. Зачем? Пустить вперёд пару «двоек», вызвать огонь на себя — а там расстрелять из крупнокалиберных зениток все проявившие себя огневые точки… Но видно, немцам не особо близок рискованный тактический приём, именуемый в РККА «разведкой боем». Тем более, что горящий перед подлеском «хорьх» как бы предостерегает от подобного шага…

А может, всё дело в обыденном честолюбии германского командира? Один раз он уже потерпел поражение во встречном бою с советскими танкистами — и тереть жаждет реванша! Тем более, что схватка с «недобитками» представлялась ему короткой и явно лёгкой — словно апперетив к настоящему бою… Но ведь неплохо бы поднять боевой дух своих танкистов быстрой и уверенной победой, верно?

В общем зенитки, развёрнутые в тылу немцев с целью прикрыть панцеры на случай внезапного удара из танковой засады (или же прикрыть отход, если станет совсем жарко), не представляют угрозы для советского заслона. Другое дело, что «бэтэшки» комбата-один Акименко они встретят ещё на подходе…

Расчет старшины Щурова как раз заканчивал чистить снаряды от смазки. При большой нужде можно стрелять и так — но густая и жирная смазка, сгорая при выстреле, забивает нарезы. Отчего падает и точность боя, и бронепробиваемость орудия… Прежде всего бойцы готовили бронебойные болванки — но бегом вернувшийся на батарею майор ещё издали крикнул:

— Готовь фугасы! Разворот орудий на двенадцать часов, возвышение — пятнадцать, расстояние — две тысячи! Веха — берёза со сломанным стволом! Угол наводки сейчас подскажу…

К изумлению своих артиллеристов, майор довольно сноровисто полез на ветвистый клен с более-менее толстым стволом — не иначе как вспомнил детство. Дерево он