Влад прислушался и услышал что-то похожее на кряхтение. Снег у развалин взметнулся, и показалось тёмное маленькое личико с бородкой и в треухе.

— Здорово, коль не шутишь. Лука Силыч я. За угощение благодарен, соседушка. Так говоришь, мой-то в город подался?

— Точно так, Лука Силыч. Стар он стал. Хозяйство одному вести уже не мог, а дети из города не хотели уезжать. Да и внуки там без присмотра. Нехорошо, — развёл руками Влад.

— То верно. Внуков без присмотра оставлять нельзя. Малы ещё. Ума нет. А кто научит? Небось родители на работе целыми днями.

— Так сын — моряк, всё в море. Деньгу зарабатывает. А невестка тоже работает. Детей-то растить — деньги нужны.

— То верно, — повторил Лука Силыч, — без денег сейчас трудно. — Ладно, соседушка, коли ты ко мне с добром, то пойду к тебе жить. Только вот пожитки свои соберу да каморку свою запру на всякий случай. Вдруг старик захочет вернуться?

— Хорошо, Лука Силыч. Тебя сейчас подождать или попозже заехать?

— Сейчас подожди. Пожитков у меня не так много, полчаса — и буду готов.

И правда, через полчаса Лука Силыч вылез из своей порушенной избушки на снег с сидором на плече.

— Давай-ка ВладИслав присядем на дорожку, — проговорил домовой, с ударением на «И», как у поляков, — по старой традиции, а то дороги не будет.

Они присели, и тут домовой обратился к Юнне:

— Ты, девонька, держись своего мужа. Есть в нём сила немереная. Просто он ею ещё не овладел. — Он залез в свой сидор и вытащил оттуда маленький серебряный медальон на кожаном шнурке. — На, вот тебе от сглаза. Больно красивая ты. А он отведет от тебя злые взгляды. Бери-бери. Коли иду к вам жить, то моё дело, чтобы хозяевам хорошо было. Тогда и дом — полная чаша.

На заимке по приезде домовой тут же стал всё осматривать и принимать хозяйство. Титыч сразу подружился с Силычем.

— Эх, ВладИслав, и кот у тебя пригожий, и умный страсть — настоящий сибиряк, — похвалил Силыч. — И дом справный. И хозяйство что надо. Настоящий царский егерь. И лес вижу, любишь, не даёшь ему гореть. Так что и для меня работа найдётся.

Так Лука Силыч и остался. В доме стало как-то сразу уютнее. Он прибил старую подкову в притолоку рогами вверх, посыпал пороги какой-то травкой и разместил какие-то свои амулеты в разных частях дома.

Так у Влада появилось свободное время для работы. Он тщательно изучал производные нейросети и пытался синтезировать отдельные клетки, некоторые белки и вообще перестал вылезать из лаборатории.

Деньги от продажи программ он вложил в завод по производству мониторов на светодиодах и урезанных чипов. Строить его стали тут недалеко, на территории бывшей Кореи. Проектировал его Бабай, а ТЗ писал Влад. Под заводом он расположил автоматическую линию по производству 2-Д материалов, которым тоже командовал Бабай. Там вообще не было людей — одни роботы.

Что касается нуклеотидов нейросети, то всё-таки удалось составить цепочку, и Бабай смог просчитать порядок синтеза. Задача была очень сложная, и без него точно бы ничего не вышло. Параллельно он давал Юнне базы знаний и готовил её к поступлению в МГУ.

Автоклавы или синтезаторы — непонятно, как их точно называть, были тоже изготовлены позже и размещены в тоннелях. Часть нейросети была помещена туда, и начался процесс синтеза субстрата нейросети. Он представлял из себя вытянутые длинные клетки, которые позже будут утолщаться и потом особым образом свёрнуты — вся технология была на кристаллах. Просто следить за всем человек был не в состоянии. Надо было отслеживать два десятка параметров, чтобы не прерывать процесс синтеза. Продвинутые чипы и нейросети останутся в заповеднике. Завод же просто будет зарабатывать деньги. Мониторы и чипы уже на предзаказе. Спрос обеспечен.

Следующим шагом пошёл этап разработки спутников. На его процессорах. И с его энергоустановкой. В энергоустановке он применил уже максен (*) — новый слоистый материал, сделанный из нитридов и карбидов переходных металлов, — и уменьшил размер реактора до минимума. Там массово были применены графеновые нанотрубки. Осталось адаптировать мнемоническую связь со спутниками. Этот вид связи пока никак не перехватывался земными датчиками, и понять, откуда и куда идёт поток информации, было невозможно на нынешнем этапе развития техники. Систему оптического контроля он тоже полностью изменил, и многократный зум почти не давал искажений для геостационара.

Доделав спутники, он обратился к Ие за поддержкой в Роскосмосе для запуска всех пяти на геостационарные орбиты. Роскосмос внял и принял их к запуску. Автоматический пункт управления разместили на сопке Второй Ключ. Программа по спутникам была выполнена, и наконец пришло время заняться как таковой диагностикой — то есть придумать оптическую систему, которая бы могла считывать ауру, то есть её видеть.

Задача оказалась зубодробительной. Влад что только не перепробовал, но добиться пока ничего не мог. Тогда он взял паузу и начал исследовать сами клетки зрительных полей у животных. Вот Титыч тоже видел ауру, но ему помогала нейросеть. Она-то и вырастила такие клетки, которые были рецепторами ауры. Тогда появилась идея вырастить такие клетки, которые могли бы быть рецепторами ауры. Он пробовал зрительные клетки орла, сокола, ворона, совы. То есть птиц, которые могли охотиться ночью или же обладали уникальной остротой зрения. Туда же попали и кошки. Путем долгих экспериментов он всё-таки вырастил колонию клеток на предметном стекле, на которую направил сфокусированное изображение ауры через кварцевое стекло высокой чистоты. С предметного стекла мнемонические датчики считывали изображение и передавали его на комп, который всё пересчитывал и подавал обработанное изображение на головизор для наглядности. Тут уже стоял его процессор, который мог всё быстро обработать. То есть получилась примерная схема, как обрабатывается световой сигнал через глаза в мозг, потом идёт его обработка, и уже обработанное изображение «осознается» и принимается за эталон корой головного мозга.

Потом он с помощью манипуляций со светофильтрами обнаружил зону спектра ближе к фиолетовому, который давал большую контрастность изображения. Но немного искажал цвета ауры. Пришлось лезть в программу и перепрограммировать обработку сигнала, который бы давал реальные цвета. Опять-таки, как в глазу. Человек же получает перевёрнутое изображение