— Мне Павел Захарович братьев Блюментрост рекомендовал, — воздаю «благодарность» болтливости Кондоиди, — и я бы хотел привлечь Арунция Аццарити, если не возражаете.

Тётушка в задумчивости. Кивает.

«А племянник даже более чем я помышляла умен, — рассуждала Императрица, — не по годам, повзрослел не окончив роста, бедняжка, как же его сироту в Киле жизнь прижимала».

— Себя сейчас, как чувствуешь? Только изволь без всякой храбрости, учтивости и прочего политеса, — голос тётки явно подобрел.

— Нормально, Матушка. Устал только с дороги. Простите, Матушка, спать хочу. Мысли путаются. Тяжёлая была дорога. Поспешил к вам сразу. Прошу простить, что в таком виде. Нарушил этикет.

Кивок.

— Я переживу. Мы не чужие люди. Верно ведь?

Кивок.

— Да, Матушка. Я ваш навсегда.

— Вот и славно. Иди, Петруша, отдыхай. Тебе уже приготовили всё. Завтра поговорим о будущем.

— Спасибо, Матушка.

— Ступай. И БОЛЬШЕ. БЕЗ МОЕГО ВЕДОМА. НИКУДА. НИ НОГОЙ!

Кивок.

— Да, Матушка.

Я устал. Пусть думает, что победила.

Склоняю голову.

Можно сейчас и отступить для вида.

Но сдаваться — НИКОГДА.

* * *

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ПОКРОВСКОЕ. ЗАГОРОДНЫЙ ДВОРЕЦ. 31 августа (11 сентября) 1742 года.

Выдох.

Крыльцо.

Ветер.

Длинные волосы по местной моде. Колышутся.

— Ваше Королевское Высочество. Прошу последовать в Ваши покои, там вас осмотрит гоф-медик…

Киваю.

— После.

— Да, Ваше Королевское Высочество.

Я здесь. На воздухе. Мне нужен воздух. Много воздуха. Озона. С ливнем и ветром. Можно с грозой и градом.

Это был самый важный разговор в этой моей жизни.

Вроде ерунда. Подумаешь.

Но, я его вытащил. Вытащил. Я знаю. Мне сто лет.

Спасибо, матушка Елисавета. Мы поняли друг друга.

Правь. Мне твой трон не нужен. Но, свою дорогу я буду мостить сам.

Только так. Иначе не будет.

Я не уступлю.

АМИНЬ.

* * *

Реклама

* * *

Попробуйте на зуб книгу про несоблюдение техники безопасности и никогда не шалите с квантовым компьютером и искусственным интеллектом.

Главных героев романа «Переписать сценарий!» (https://author.today/work/450563) коварная машина закинула в 1916 год в Севастополь.

Первая мировая война, канун революции, загадочные смерти русских ученых и изобретателей, взрыв на линкоре «Императрица Мария» и наши современники, попавшие туда прямо со съемочной площадки 2023 года.

Эпилог

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. 21 декабря 1742 года (1 января 1743 года).

Камин.

Жаркое пламя.

Вновь зима на улице. Я вновь смотрю в языки огня.

Год позади.

Ещё один год моей жизни в этом времени.

Первый год, когда я реально смог что-то сделать и что-то изменить в своей жизни. Да, и в истории вообще.

Год. Много это или мало?

Как знать. Как знать…

В Германии с Данией и в католической Европе на дворе сегодня уже наступил ТЫСЯЧА СЕМЬСОТ СОРОК ТРЕТИЙ год. В России, Швеции, Лотарингии с половиной Швейцарии и Великобританией ещё нет. Мы отстаем? Не знаю. Не сказал бы. Даже по календарю компания хорошая.

Нет у меня ощущения, что мы тут дикари. Совсем нет. Работы впереди очень много. Но, мы победим.

Потрескивают поленья в камине.

У нас тут скоро Рождество.

Мне тут скоро пятнадцать. По местным меркам уже не мальчик. Царственная тётка уже всерьез подбирает мне будущую невесту.

В очередной раз ловлю себя на мысли, что не так часто вспоминаю о своей семье далёкого будущего, как она того достойна. Жена, дети, внуки, правнуки. Я не знаю в чём причина. Возможно, в том, что моя Иринушка, критикуя мою заботу о каждом шаге детей, сказала просто: «Отпусти их. Позволь им любить тебя на расстоянии».

А я после экспедиций не мог нарадоваться на них и старался везде «соломку постелить». Парни как-то незаметно выросли, а я стал реже ездить и выплеснул на внуков свою нерастраченную заботу. Писал, звонил… Старший после того, как у меня были проблемы с рейдерами, остался в Германии, а младший уже по гарнизонам сам колесил. Дочь давно и далеко из гнезда выпорхнула. Так что последние тридцать пять лет куковали мы одни с Иринушкой в большом доме. Дети приезжали конечно с внуками, но всё реже и реже. А мне тамошнему не хватило отцовства! Не меньше, чем здешнему мне не хватало отца.

Хорошо, что у меня были студенты и любимая жена. Её смерть меня тяготила всего больше. Мы были с Иришей в жизни были как два крыла.

Ирина меня только в Белостоке отпустила. А дети… Для них я всё равно умер. Похоронили. Рядом с Иринушкой и нашим младшим. Старший сын с дочкой может цветочки на могилку приносят. Раз в год. А то и два. Как «вырвутся». Нет меня там. Я умер. Всё кончено.

И начато. Надо жить снова. Не повторяя ошибок, свершённых раньше.

Скучаю и люблю, но…

Всё заново.

Новая жизнь.

Я отпил вина из бокала, глядя на портрет Лины на стене. Мы с ней вживую всё ещё не виделись, но, наши письма вряд ли могут кого-то обмануть относительно наших с ней намерений. Перлюстрируют ли наши письма службы Её Императорского Величества? Наверняка. Знает ли тётка о нашей с Линой переписке? Знает. Не раз обмолвлялась или намекала. Даже на свадьбе своей с Разумовским, на которую я заявился, по-семейному, с подарками, спрашивала: не пишу ли я кому «писем сердечных»? Пришлось, «смущаясь», говорить о том, что пишу Лине часто. По научным делам. Она лишь усмехнулась. Тётка знает, что ни помолвки, ни сговора, ни даже признания в любви промеж нас с Линой ещё не было. Конечно, Лисавета не поверила моих хлопающим смущённым глазкам. И не надо. Может она примет очевидное. Партия не самая худшая. Да, Лина старше меня ощутимо, но, это тоже плюс — быстрее пойдут детишки, благо для меня теперь это не проблема.

Да и возраст… Лисавета, как мудрая женщина, понимает, что амбициозная малолетняя вертихвостка в жёнах Цесаревича куда опаснее и непредсказуемее, чем более опытная жена, знающая чего хочет и где находятся пределы этих её желаний. И которая сможет удержать более молодого мужа