— Пришла пора поквитаться с изменщицей и узурпаторшей на троне! – громогласно объявил я. – Повелеваю: большей части войска отправляться на Петербург и привезти мне в клетке железной именуемую Екатериной Алексеевной, богопротивную, от церкви нашей святой отлученную, подлую немку, обманом троном завладевшую!

Наивно? Как бы не так! Завтра колонны моих полков промаршируют по Тверской улице и покинут Москву в направлении Петербурга. Тот факт, что в районе Черной Грязи они резко свернут на юг и ускоренным маршем двинутся по местным дорогам в сторону Серпухова, постараемся по возможности скрыть. Войска, расквартированные к востоку и югу от столицы, уже передислоцируются к позициям, оборудованным напротив каширских бродов. Бог даст, введем противника в заблуждение хотя бы на на седмицу.

— После заседания – военное совещание в узком кругу, – шепнул я на ухо Перфильеву.

***

Собрались в моем Теремке. Все мои главные военачальники. Сначала выпили холодного квасу с ледника, поснимали камзолы. Совещаться по такой жаре решили в рубашках, неофициально. Разложили карты. Разговор сразу пошел конкретный, без реверансов и пустословия.

— Что у нас по северо-западу?

Подуров немедленно откликнулся:

— В Вышнем Волочке уже месяц как укрепляется полк Анджея Ожешко. Место там удобное. Единственная дорога промеж болот и озер. А в самом Волочке канал поперек дороги. Вот поляк на нашей стороне редутов и понастроил. Пушек с расчетами Чумаков ему выделил, так что в том месте Ожешко сможет какое-то время и в одиночку продержаться. Но на всякий случай аналогичная позиция сейчас возводится в Выдропужске на реке Тверце. Как ты и повелел, Государь, на подмогу уже выдвинулся Зарубинский егерский легион. Не токмо оборону смогут держать, но и так вдарить по супостату, что у Катькиных генералов лишь пятки засверкают.

Я поводил пером по карте – вроде все логично.

— Что с Румянцевскими силами?

— К Орлу подошли. Разлепилися на две колонны. Одна следует к каширским бродам. Другая имеет своей целью серпуховскую дорогу на Москву. Где намерена форсировать Оку, то нам неведомо. Пока правое крыло войск Румянцева движется на Тулу и дале может пойти или на Алексин, или на Белев. Ежели будет выбрано последнее направление, стоит ожидать большого обходного маневра через Калугу. Ока у Белева – тьфу и растереть. Имеется также наплавной мост. Могут и напрямки на Калугу двинуть.

Подуров показывал все на большой карте. Я не знал, принято так и русского генералитета или нет, но своих уже приучил только по ним делать доклады. Никакого пустословия.

— Большой маневр наших войск – от Черной Грязи на Серпухов – позволит нам временно прикрыть калужское направление, – тут же отозвался Крылов, превратившийся после смоленской эпопеи фактически в начальника Генерального Штаба.

— Что у нас с артиллерией?

Чумаков тут же отозвался:

— За пушки можешь не беспокоиться, государь. Расчеты обучены. Пороха и снарядов довольно. Баташевы весь мой заказ на гранаты картечные к малым калибрам выполнили, так что и в этом снаряде недостатка нет. А нам, судя по всему, против конницы много той их понадобится. Пушек полевых у нас сейчас сто двадцать семь, а тяжелых шестьдесят две. Те, что я в Волочек отослал, я не считаю, – добавил Чумаков. – Вот с чем плохо, так это с конским составом. Не хватает хороших лошадок. В пушечную упряжь-то не любую поставишь.

— Сколько артиллерии у противника?

— 4 медных трёхфунтовых пушки и 8 шестифунтовых мортир при каждом полку. Опять же – у егерей батальону положено два 3-фунтовых единорога. У Московского легиона по штату 12 орудий. Единорогов 12-фунтовых 2 штуки, 6-фунтовых орудий 3 штуки, такожде 3-фунтовых 8 штук.

— Что значит “по штату”? Половина легиона в Крыму!

— Не могу знать, государь! – повинился Чумаков.

Я гневно глянул на Савельева.

— Хорошее дело! Предстоит битва не на жизнь, а на смерть, а ты мышей не ловишь?

— Штатный состав, царь-батюшка, это одно, а сколько довезут до Оки – то другое, – принялся оправдываться мой начальник всей войсковой разведки.

— А на что твои наслушники-наблюдатели?

Соловьев не знал, как оправдаться.

— У Румянцева тоже умельцев хватат! Гибнут мои людишки, или перехватывают…

— То есть, о силах южной армии мы знаем только в общих чертах.

— Ну, предположения сделать возможно, – заступился Крылов за своего подчиненного и соратника – у обоих золотые медали на груди за взятие Смоленска. – Пехотных полков супротив нас – до пятнадцати – почитай, не уступаем, с учетом убыли личного состава на марше и солдатских побегов. Кавалерии у Румянцева меньше, чем мы можем выставить, после перехода на нашу сторону донцов. Перебежчиками из южной армии полностью закрыли побег – будем называть своими словами – казачьей конницы из-за ногаев.

Я взбеленился.

— Что вы мне по ушам ездите! Сколько, бл…ть, пушек у врага?

— Не меньше сотни, государь. А сколько Румянцев забрал с крепостей, то нам неведомо!

В крайнем волнении встал и прошелся туда-сюда по залу, пытаясь побороть волнение. Артиллерия – бог войны. Это я помнил точно.

— Получается, по пехоте мы малость отстаем, имея двенадцать обученных на скорую руку полков, не считая тех, что стоят у Вышнего Волочка. Конница нам дает некоторое преимущество, которое почти несущественно с учетом лесистого театра военных действий. По артиллерии у нас просадка – противник имеет возможность собрать в кулак свои пушки на направлении главного удара, в то время как мы вынуждены размазать свой артиллерийский парк по огромной линии вдоль Оки. И толку будет с этих картечных гранат!? Как собираетесь побеждать, господа генералы?

Честно сказать, на шрапнель я очень надеялся. А теперь выходило, что зря.

— Не все так плохо, государь, – тут же откликнулся Подуров. – Дух в войсках Румянцева падает день ото дня. Бегут солдатики – спасибо, господину Новикову и Шешковскому. Они такую кампанию затеяли – хорошо, если половина полков до Оки доберется. Опять же – заложники. Офицеры в великом смущении, как извещает нас Соловьев. Ежели выдержим первый наступ, дале станет полегче. Так себе меркуем.

— Значит, наши шансы на успех не столь уж плохи?