Вот только ситуация была такова, что лишь одной постановкой в угол дело никак не обойдётся. Мало будет и ремнем по задам отхлестать. Налицо факт попытки измены, не менее злостное преступление — убийство человека.

— Ваше превосходительство, господин Норов, отработаю так, что вы останетесь довольны. Покорным буду воле вашей во всём и всегда, — говорил старший из братьев, Пётр Иванович Шувалов. — Пощадите брата, прошу.

Я посчитал не обязательным говорить о том, что только лишь он, Петр, и способен спасти своего брата от смерти, так как старший Шувалов мне, в отличие от Александра, нужен первостепенно.

Наверное, подобные ощущения были у Петра Великого, когда он понимал, что рядом с ним находится Александр Данилович Меньшиков — самый злостный казнокрад Петровской эпохи. Знал царь, не мог не знать, что Меньшиков сотни тысяч рублей крадёт.

И за что-то подобное император казнил тобольского губернатора Гагарина. А вот Меньшиков избежал кары царской. Всё потому, что своим рвением в службе сумел даже перевесить вред от многих краж, что совершил.

Пётр Иванович Шувалов не был замечен в воровстве, по крайней мере, в злостном. Домик-то он себе строит очень небедный. Причём купил дом рядом с Английской набережной, неподалёку от Миллионной улицы. Но приказал разрушить и на месте заложил вдвое больший, да еще и землицы для сада нарезал себе. Как-то не соответствующей нынешнему статусу Петра Ивановича дом получается. Министр-министром, но по средствам Шувалова нужно скромнее жить.

Но я же вижу и другое. Если сейчас жёстко поступлю с Александром Ивановичем, то потеряю у себя в соратниках Петра. Но именно старший из братьев сейчас, на мой взгляд, делает это лучше, чем кто другой смог бы, а именно — поднимает промышленность и финансовую сферу.

— Русский банк когда открывается? — спросил я у министра развития торговли и промышленности.

Он опешил, не ожидал вопроса. Но быстро сориентировался.

— Как прикажете, так и откроем. Если нынче открывать, капитализация будет миллион рублей. Более чем хватит на первое время, — поспешил заверить меня Пётр Иванович.

— Когда будет Всероссийская выставка достижений науки и промышленности? — последовал следующий вопрос.

Удивлённый тем, что я не кричу, пока обхожу стороной тему, которую в первую очередь нужно было бы разбирать здесь, в одной из палат лечебницы Шульца, Пётр Иванович хотел угодить мне во всём.

— Всё уже готово, ваше превосходительство. Через две недели, почитай, и начнём. Купчины со всей России прибывают, отказов от посещения выставки мало, — заверял меня Пётр Иванович. — Всех расселяем, на довольствие, коли такое потребно, ставим. С Мартой в этом деле сотрудничаю.

Я встал со стула, прошёл к застеклённому двойной рамой окну. Во дворе в полном разгаре шла тренировка бойцов, которые прибыли к лечебнице для моей и Юлины охраны. Ах да, ещё одной прелестной особе, очень мной любимой, следовало быть охраняемой — Анастасии Александровне.

Мне даже казалось, что я пару раз дёрнулся в сторону выхода, чтобы присоединиться к тренировкам. Но есть такие физические состояния, когда тренироваться нельзя. Я был не выспавшийся, чувствовал себя уставшим. И, может быть, не повредила бы только лишь небольшая, без особых усилий, зарядка, но не полноценная тренировка. Да и нет времени.

Я же чувствовал, будто бы предаю Россию, Миниха. Должен же быть на войне. Но тут… Хотя и в Петербурге своя война идет. А мне клонироваться, раздваиваться, никак нельзя. Не могу даже представить, что сделаю со своим клоном, если он поцелует мою жену.

Еще три дня… И в путь, опережая новый большой обоз с пополнениями и с вооружением. Эти телеги в лучшем случае дойдут через месяц до театра военных действий. И то, если этот «театр» не сместиться сильно на юго-запад. На что я очень рассчитывал.

Но пока Шуваловы… Я посмотрел на стоящего с опущенными глазами младшего из братьев.

— Александр Иванович, я давал вам шанс войти в элиту русского общества. Уверен, что сейчас вы могли бы укусить себя за локоть от того сожаления, что выбрали неправильную сторону, — я сделал паузу. — Волей престолоблюстительницы императорского престола Елизаветы Петровны через полгода я стану канцлером Российской империи. И мне нужен был человек, который возглавит Тайную канцелярию вместо меня. К этому времени, Александр Иванович, я бы увидел ваши качества и, скорее всего, утвердил бы вас.

Это, конечно, своего рода ребячество, но мне почему-то хотелось, чтобы Александр Шувалов действительно сожалел, что вроде бы как предал меня. Вот так ему!

Да, он никаких действий не предпринял. Судя по тому, что и после убийства слухача Александр Иванович не рванул к Остерману заявлять о своей преданности и службе, он, впрочем, ничего не сделал.

Ничего? А смертоубийство?

— Вы убили человека. Именно это не поддаётся какому-либо объяснению и оправданию. Вы должны понести наказание, — сказал я и посмотрел не на Александра Ивановича, а на Петра. — Пётр Иванович, согласны ли вы с моими словами?

— Брат не будет согласен с тем, что его брата осуждают и ведут на плаху? Как державный муж, я вас понимаю, Александр Лукич. Но дайте же мне возможность искупить вину за своего брата, — говорил старший Шувалов.

— Учитывая то, что он останется жив, — вы мне уже должны, Пётр Иванович. А если хотите, чтобы ваш брат и дальше жил, при этом сносно и сытно, может и разгульно, так каждый из вас должен сослужить ещё одну службу. Вам предстоит разыграть спектакль, который я вам не предлагаю, господа, а на котором настаиваю. В ином случае убийство слухача будет предано огласке. И как бы мне ни хотелось сохранить с вами, Пётр Иванович, хорошие отношения, это может не получиться.

— Приказывайте, Александр Лукич, всё сделаем, — сказал Пётр Иванович, ударяя в бок своего брата.

— Приказывайте, ваше превосходительство, всё сделаю, — сказал Александр Иванович.

— Вы, Александр Иванович, будете выставлены как один из участников заговора против престола. Но вы сбежите во Францию. При этом ваш брат наделит вас достаточными