— Понял. — Выравниваем дно воронки и, установив миномёт, готовим его к стрельбе, а подносчиков отправляем за остальным боекомплектом.

Тем временем батальон уже воевал в деревне, отжимая противника к западу и в той стороне раздавались только очереди ручных пулемётов и винтовочные выстрелы. Фрицы сопротивлялись упорно, и бежать на тот берег даже не собирались. Тем более лёд на реке ещё толком не встал, и даже вес человека не держал, а посередине течения льда вообще не было. Разобравшись с «орудием производства», осматриваюсь вокруг. Хоть и ночь, но кругом снег, да и осветительные ракеты нет-нет, да взлетают в воздух, особенно на той стороне реки. С взгорка на котором мы обосновались, видно как Слизнево, так и Покровку за Нарой. А особенно хорошо просматривается оборонительная линия стрелковых батальонов по опушке, и если бы не лес, то и весь наш полк был бы как на ладони.

Глава 3

Подошёл комроты с телефонистом, тянущим нитку связи от огневой.

— Хорошая позиция, осмотревшись вокруг в бинокль, — говорит он. — Здесь мой НП и будет. Вон ту ячейку занимай. — Показывает он связисту место, шагах в десяти от нас. — Как у вас дела? Все живы? — обращается он к Гервасу.

— Нормально всё, потерь нет. К бою готовы.

— Может, тогда в роту пойдёте? Товарищ лейтенант. А то два командира в одном месте…

— Пучков же справляется, вон, даже в пулемёт попали. Да и результаты стрельбы тут отлично видно, тем более здесь укрытия уже готовы. Так что разрешите остаться, товарищ лейтенант. Вам надо огонь всей роты корректировать. А мы будем одиночные цели уничтожать.

— Хорошо, оставайтесь. — Неожиданно быстро согласился Огурцов. — А что в дзоте? Смотрели?

— Трупы. Пехота постаралась. Да и наши мины хорошо по нему прошлись, попадания как в сам дзот, так и рядом с амбразурой. — Прихожу я на помощь взводному.

— Там же пулемёт должен быть. Что с ним?

— Я сбегаю, товарища лейтенант. Разреши? — Как конь из-под травы нарисовался Рафиков. И не дождавшись приказа, срывается с места. — Ну-ну — думаю про себя, — иди, нюхни запах войны. Через пару минут боец прибегает.

— Там эта, помочь нада и лапата взять. Мне одному не справиться. Пьтица, айда со мной. — Зовёт он подносчиков. Оба бойца сначала делают шаг вперёд, а потом в нерешительности останавливаются, ища кого-то глазами.

— Идите уже, — прихожу я на помощь красноармейцам. А сам обращаюсь к командованию.

— Разрешите проконтролировать, товарищи лейтенанты? — Гервас только машет рукой в ответ, пытаясь сдержать смех. Если безобразие не удаётся предотвратить, то его нужно возглавить. Поэтому иду за своими подчинёнными и застаю их за работой. Тело нашего бойца они уже достали из узкого хода сообщения и положили на бруствер, а теперь топтались у входа. Лебедев при этом выговаривал Махмуду.

— Сколько можно тебе повторять, морда ты басурманская. Не птица, а Гусев и Лебедев.

— Пока я буду вспоминать и кричать Гу-се-в, Ле-бе-де-в, вы уже не туда улетите. А так пьтица, и всем всё понятна.

— О чём задумались, детинушки? — прерываю я диалог.

— Да вот, товарищ сержант, темно тут, и пахнет нехорошо.

— Сейчас подсвечу. — Захожу со стороны амбразуры и, нажимая на рукоятку, направляю внутрь луч фонарика. Заглянувшего в дверной проём Гусева, рвёт прямо на пороге. Лебедев успевает отвернуться, и мечет свой ужин на бедного бабая.

— У глюпий пьтица, такую мундиру замарал. Иди отсюда, вода пей. И ты тоже не стой на дорога. — Невозмутимый Рафиков вытягивает из узкого хода сообщения обоих водоплавающих, и командует уже мне.

— Свети командира. — Нажимаю ещё несколько раз на ручку фонарика.

— О, прям как у нас на бойня, грязно очень. Тут жить нельзя. — Констатирует он факт.

— Жить и не надо, пулемёт надо, патроны, гранаты, тащи сюда всё, что найдёшь. — Даю я ценные указания.

— Так бы сразу и говорил. Я сейчас командира. — Башибузук срывается с места и куда-то убегает по траншее. Через минуту возвращается с немецкими сапогами и плащ-накидкой. Переобувается и, надев «импортную спецовку», залазит в блиндаж. — Держи командира. — Просовывает он в амбразуру патронные короба с лентами. — Пулемёта шибко тяжёлый, и в дырка не лезет.

— Тащи к выходу, я сейчас подойду.

Два брата-акробата к тому времени уже пришли в себя, хлебнули водички, и стали помогать нам «мародёрить». Так что возвращаемся на огневую, нагруженные как муравьи. Только эта «скотина» может тащить груз больше своего веса. Сгружаем всё рядом с траншеей, с облегчением переведя дух. Пока мы занимались экспроприацией, командиры подготовили данные для стрельбы. И теперь нужно было пристрелять реперы, чтобы поставить НЗО, на пути возможных контратак противника. Чем и занимался ротный. А взводный пытался вычислить батарею немецких миномётов, которая начала обстреливать подступы к деревне Слизнево, не подпуская наши резервы. По-быстрому, в стиле ПопандОпулы сортирую трофеи. Типа это мне, это тебе, это снова мне, это обратно мне, это опять мне…

— Федя займись пулемётом. Товарищ лейтенант, нам мины ещё нужны?

— Какие мины?

— Боекомплект пополнить.

— Пошли двух подносчиков к дороге, старшина подвезти должен.

— Гусята, берёте вон тот хабар на плащ-накидке, и несёте к дороге возле опушки. Дождётесь там старшину, сгрузите мины, отдадите трофеи и обратно.

— Есть.

— Понятно.

— Ну, что там, Федя?

— Вроде нормально всё, только проверить надо.

— Берёшь Махмуда, занимаешь вон там позицию и приготовь пулемёт к бою.

— Понял. Рафик потащили.

— Макар, ты заряжать сможешь? — спрашиваю снарядного.

— Смогу, только я Аристарх.

— Макар короче. Не нравится, будешь пермяк солёны уши.

— Макар привычней, — смеётся боец.

— Вот и договорились. А если серьёзно. Когда припрёт, то нам придётся вдвоём с миномётом управляться.

— Ну, что там видно? Товарищ лейтенант.

— Засёк. Сейчас ротному доложу.

— А мы, разве стрелять не будем?

— По батарее нет, а вообще да. — Взводный уходит, а я выбираю себе трофейный карабин и цепляю на ремень подсумки с патронами. Пистолета хорошо, а карабина лучше. Как пел один известный чукча. Или он про оленей пел. Что-то я упускаю, а точно.

— Товарищ командир. А на какую дальность будем стрелять?

— До реки