За их спинами мерно гудели электрические моторы вентиляции «Зульцер», нагнетая свежий воздух в выработку. Старое и новое встречалось под землей, и новое уверенно доказывало свое превосходство.

* * *

Заводское училище при Златоустовском металлургическом заводе, 20 февраля 1929 года, 10:30

Солнечный свет заливал просторный учебный класс через высокие окна в чугунных переплетах. На свежеокрашенных стенах висели новенькие схемы автоматических систем управления, привезенные из Германии. Вдоль стен расположились застекленные шкафы с техническими моделями, изготовленными на цейсовском заводе.

Старший мастер Михаил Петрович Беломорец, сорок лет проработавший у мартенов, с интересом разглядывал действующую модель автоматической системы загрузки печи:

— Вот ведь придумали, а? В наше время такого и представить не могли.

Молодой преподаватель автоматики Николай Фастов, в отглаженном костюме и круглых очках в никелированной оправе, колдовал над демонстрационной панелью:

— Михаил Петрович, а вы расскажите ребятам, как раньше температуру определяли. Пусть сравнят с современными пирометрами.

В классе сидело двадцать учащихся, первый выпуск «новых специалистов». У каждого на столе логарифмическая линейка и толстая тетрадь в клеенчатой обложке.

— Значит так, орлы, — Беломорец прошелся вдоль рядов. — Раньше мастер на глаз определял. Если сталь белая, как солнце, значит, готова. А теперь вот, — он кивнул на пирометр, — железка точнее человека работает.

— А точность какая, Михаил Петрович? — поднял руку Ваня Прохоров, сын потомственного сталевара.

— До градуса! — с гордостью ответил Фастов. — Прибор с термопарой точно показывает температуру от нуля до двух тысяч градусов.

На демонстрационном столе поблескивал хромированными деталями разрезной макет системы автоматического контроля, изготовленный в заводских мастерских. Рядом расположился самописец для регистрации температуры.

— А теперь, — Фастов включил рубильник, — посмотрим, как работает автоматическая система управления.

Стрелки приборов ожили, разноцветные лампочки замигали. Ученики, затаив дыхание, следили за работой системы.

— Записывайте показания в журналы, — командовал Фастов. — Потом построим графики на миллиметровке.

Беломорец с удовольствием наблюдал за молодежью. Особенно его радовало, как ловко они обращаются с приборами.

— А ведь схватывают на лету, чертенята, — пробормотал он. — Быстрее нас, стариков.

В этот момент в класс вошел директор училища с важным сообщением:

— Товарищи! Из Москвы пришло разрешение на досрочный выпуск. Через неделю будут экзамены, и сразу на производство. Там ждут специалистов, знающих новую технику.

По классу пронесся взволнованный гул. Фастов поправил очки:

— Что ж, будем готовиться. Михаил Петрович, поможете с практическими занятиями?

— А как же, — кивнул старый мастер. — Теория теорией, а без практики настоящего специалиста не выйдет.

После занятий ученики не спешили расходиться. Они столпились вокруг макета автоматической системы, засыпая вопросами и Фастова, и Беломорца. Старое и новое знание соединялось, создавая фундамент для будущих достижений советской промышленности.

* * *

Центральная диспетчерская Московского металлургического завода, 25 февраля 1929 года, 14:00

Просторное помещение на верхнем этаже заводоуправления больше напоминало научную лабораторию, чем обычную диспетчерскую. Во всю стену раскинулась огромная мнемосхема завода, выполненная по специальному заказу на фарфоровом заводе Кузнецова. Разноцветные лампочки показывали состояние каждого участка производства.

Михаил Александрович Бонч-Бруевич, в безупречном костюме-тройке и с неизменным пенсне на золотой цепочке, колдовал над пультом управления системы «Телефункен»:

— Включаем первую камеру, — скомандовал он, поворачивая рубильник.

На матовом экране появилось изображение мартеновского цеха. Качество было не идеальным, но вполне различимым. Немецкие инженеры из фирмы «АЕГ», приехавшие с инспекцией, удивленно переглянулись.

— Герр Бонч-Бруевич, — обратился старший из них, Курт Шмидт, — но ведь это невозможно! Как происходит передача изображения на таком расстоянии?

— Почему же невозможно? — улыбнулся изобретатель. — Смотрите!

Он переключил тумблер, и на экране появился прокатный цех. Четко видны силуэты рабочих, движение механизмов.

Вдоль стен диспетчерской тянулись стойки с измерительными приборами «Сименс» и «Хартманн-Браун». Каждый агрегат завода подключен к центральной системе контроля. Самописцы непрерывно чертили графики на бумажных лентах.

— А вот главная новинка, — Бонч-Бруевич подвел гостей к центральному пульту. — Система автоматического управления температурным режимом мартеновских печей.

Немецкие инженеры с интересом рассматривали приборную панель. Герр Шмидт что-то быстро записывал в блокнот.

— Удивительно, — пробормотал он. — У нас в Германии только разрабатывают подобные системы, а вы уже внедрили.

В этот момент на одном из экранов появилось изображение загрузочного крана. Бонч-Бруевич быстро повернул несколько рукояток на пульте:

— Смотрите внимательно. Сейчас будет демонстрация автоматической загрузки печи.

Немцы застыли перед экраном. Кран плавно двигался, точно выполняя все операции без участия человека.

— Система работает по перфокартам «Холлерит», — пояснял Бонч-Бруевич. — Каждая операция запрограммирована с точностью до секунды.

Главный диспетчер Павел Николаевич, старый производственник, только качал головой:

— Михаил Александрович, а ведь я сначала не верил. Думал, как это можно весь завод с одного места контролировать? А теперь вот, одним движением руки.

Он показал на огромную схему, где каждый участок производства виднелся, как на ладони. Световые индикаторы показывали состояние оборудования, графики отражали все параметры процессов.

Бонч-Бруевич повернулся к телефонному коммутатору:

— Соедините с мартеновским цехом.

Через минуту в динамике раздался голос начальника смены:

— Александр Иванович слушает. Да, видим вас на мониторе. Температура в третьей печи тысяча шестьсот пятьдесят градусов, все по графику.

Герр Шмидт снова что-то записал в блокнот. Его младший коллега не сдержался:

— Потрясающе! Мы должны доложить в Берлин. Это настоящий прорыв в организации производства.

Бонч-Бруевич довольно улыбнулся. Его детище, централизованная система управления, работала безупречно. Впереди новые планы: установка дополнительных камер, расширение системы контроля, внедрение автоматического регулирования.

Советская промышленность уверенно входила в новую эпоху. Эпоху автоматики и точного контроля.

Глава 21

Ход за противником

Железнодорожный узел при Московском металлургическом заводе, 1 марта 1929 года, 8:00

Морозное утро звенело от гудков паровозов «Эш» и лязга сцепок. На новой сортировочной горке, построенной по проекту института «Промтранспроект», маневровый паровоз серии «Ов» аккуратно спускал вагоны по веткам, распределяя составы по направлениям.

Василий Николаевич Котов, главный бухгалтер объединения, в добротном драповом пальто и меховой шапке, стоял на смотровой площадке диспетчерской. В его руках поблескивал никелированными уголками новенький конторский гроссбух.

— Смотрите, Семен, — обратился он к помощнику Корнееву, показывая на прибывающий состав. — Вот они, наши новые вагоны.

К перрону подходил состав из десяти специальных вагонов для перевозки горячего металла. Серебристые термоизолированные корпуса резко выделялись на фоне обычных товарных вагонов.

— А вот и график движения, —