– Одежда… Если использовать разную по цвету, то…

– Не просто одежду разного цвета. Нужна одежда разного стиля. Один в строгом костюме, другой в спортивном. Типа того.

– Или разделиться, чтобы никто не видел нас вместе.

– Помнишь, какую ошибку делали тупые герои тупых американских ужастиков? Они расходились в разные стороны, а потом их убивали по одному.

– Да видел я. Но они не были близнецами. Да и опыта такого, как у нас с тобой, у них не было.

– Согласен.

– Саш! Я думаю, что первое время надо вести себя так, как вели бы себя братья Тихие, попав из «ужасного детдома» в человеческие условия. Восхищаться щедростью кураторов, принимать как должное заботу и отвечать послушанием. Мы же сироты, а нас тут пригрели, одели.

– Главное, палку не перегнуть в этом. Фальшивая благодарность так же видна, как и фальшивая улыбка.

– Придётся постараться. Хотя бы сначала. Но через какое-то время я бы организовал где-нибудь берлогу. Так… На всякий случай.

– Как говорил поручик Ржевский, «случаи разные бывают».

– Это когда он, собираясь на бал-маскарад, задницу вазелином смазал?

– Да…

– И ведь он был чертовски прав…

* * *

Блин… Неужели мы с Лёхой, одетые в одинаковую одежду, представляем собой магнит для идиотов? Ну, ещё бы. Такие одинаковые. А ещё и одежда новенькая и чистенькая. Сразу же видно – маменькины сынки, домашние мальчики. Стоило нам только выйти из кинотеатра, как услышали:

– Эй, одинаковые! Закурить есть?

– Не курим… – отвечаю я, а сам заслоняю Лёшку и шепчу ему: – Не лезь!

Перед нами стоят три типичных гопника. Может, наши ровесники, может, чуть постарше.

– А если найду? – звучит издевательский голос.

Думать некогда. Пробиваю в «солнышко» тому, кто ближе, а после сразу бью его же снизу вверх в челюсть. Минус один.

– Эй, убогие! Вам тоже прикурить дать или одну на троих покурите?

– Ты чё сделал, козёл?

– Следи за базаром, сявка! За козла я тебя на перо посажу и моргать заставлю.

Я сплюнул на землю перед собой. Двое оставшихся на ногах гопников смотрели на меня, как на явление Христа народу. В их мозгах явно заскрипели все шарики и ролики. Картина получалась очень нереальной. Это всё равно что худенькая девочка с белыми бантиками и скрипичным футляром в руке закурила бы сигарету на автобусной остановке и послала бы матерно бабушку, которая посмела сделать ей замечание.

– Чё молчишь? – глядя в упор на одного из сявок, спросил я. – Язык проглотил?

– Ты кто? – наконец-то выдавил он из себя.

– Я Саша Тихий. А ты кто? Под кем ходишь? Или ты баклан залётный?

«Залётный баклан» хотел что-то мявкнуть, но, кажется, подавился буквами.

– Забирайте своего обмылка и валите на хрен.

Гопники не замедлили исчезнуть, подхватив своего дружка, который только-только начал приходить в себя, хлопая глазами.

* * *

– Ты что за пургу им прогнал?

– Лёха! Я за тебя испугался. Тебе же только вчера швы сняли.

– Да нормально уже всё. Я бы вписался. Но ты их, как кроликов, одним базаром развёл. Красава!

– Ну а что было делать? Их трое…

– А на фига ты настоящим именем назвался?

– А кем мне надо было назваться? Сильвестром? Или Япончиком? Саша Тихий – звучит солидно. Впрочем, как и Лёша Тихий.

– В кино пойдём?

– Неохота… Знаешь, я очень соскучился по Анечке.

– Она тебя что, околдовала?

– Типа того… Помнишь, в «Маленьком принце» была фраза: «Мы в ответе за тех, кого приручили»?

– А ты её приручил?

– Нет. Ей было плохо и грустно. А я решил проявить к ней… заботу, что ли. Не знаю, как это правильно назвать. Вроде как поделился с ней теплом своей души.

– Тебе не кажется, что это похоже на энергетический вампиризм?

– В смысле?

– Ну как… Она вкусила твоего тепла, твоей энергии. Ей понравилось, и она желает ещё. Ну а ты, как жертва вампира, жаждешь снова поделиться с ней. Это зависимость.

– Да ну тебя с твоими теориями! У меня тут идея появилась одна… Ты же помнишь, что в эти годы хорошего шмотья особо не было, кроме как в «Берёзке».

– Мне по фигу, в чём ходить.

– Мне тоже. Но я не хочу, чтобы мы были всегда одеты во всё одинаковое. Когда нам понадобится кого-нибудь разыграть, мы можем нарядиться в одно и то же. Но в другое время можно и разными побыть. Как ты считаешь?

– А конкретно что ты предлагаешь?

– Во время перестройки я научился неплохо шить. Мы с одним товарищем даже на Рижском рынке продавали то, что сами шили.

– Не знал.

– Я тебе просто не рассказывал. А потом у меня был эпизод, когда я жил с одной женщиной. У неё дочка была. Так я такие шмотки классные делал.

– Ты прямо как Пьер Карден и Слава Зайцев в одном лице.

– Не… Я всего лишь брал выкройки из «Бурды» за основу, а дальше фантазировал с деталями. Самое главное – это найти фурнитуру. Молнии, кнопки, клёпки и так далее.

– А ткани?

– Иногда из обычных тканей можно такое сделать… Сразу никто и не поверит, что это самострок.

– Джинсу бы достать.

– Можно взять похожую ткань, а потом покрасить.

– В индиго?

– Не обязательно. Чёрные джинсы тоже джинсы. А можно сделать прорыв в моде. Сшить брюки типа карго, с кучей карманов. Толстовку с капюшоном. Да много чего можно сделать. Опыт у меня есть. Осталось только найти швейную машинку, желательно электрическую. А если ещё и оверлок будет…

Я даже замечтался. У меня уже перед глазами разворачивались выкройки, перспективные модели одежды, которые я могу сделать.

– Хватит мечтать, Саня! Пошли уже домой. Время обеденное. Тётя Наташа уже, наверное, супчик какой-нибудь сварила. Хочу щи зелёные со сметаной и яичком.

– Попроси её. Думаю, что она сделает. Не сегодня, так завтра.

* * *

Борщ, сваренный нашей кормилицей, был ничуть не хуже щавелевых щей. И сметанка была, и зубчик чеснока, который я натёр на сухарик из чёрного хлеба, предварительно посыпав его солью.

А после обеда я попросил Наталью связаться с Игорем.

1974 год, 11 июня, вечер. Москва. Новогиреево

Васин приехал под вечер. Когда я ему озвучил свои хотелки, он посмотрел на меня таким ироничным взглядом, что был бы я – не я, то обязательно бы сдулся и тут же отказался от всего сказанного. Но я стойко выдержал его взгляд, намекая на то, что от своего не отступлюсь.

– Ты это серьёзно, Саша?

– Вполне.

– Ты умеешь шить?

– Немного.