Следователь с усталым лицом выслушал нас не перебивая. Наташа четко изложила просьбу: предоставить свидание, передать передачу, огласить точную статью обвинения и список потерпевших для возмещения ущерба. Повезло, следователь не стал особо препираться. То ли действительно, у него было много дел, и заниматься каким-то мелким фарцовщиком ему не очень хотелось, а может так на него подействовали красивые Наташины глазки?

Он сам вызвался передать от нас собранный тётей Верой пакет для Сергея с парой яблок, сменой белья и средствами гигиены, но свидание не предоставил.

— Характеристики принесите, — сухо сказал следователь. — С места работы, от соседей. И чтобы возместил пострадавшим ущерб в полном объеме. Тогда будем говорить о смягчении. А так… — он многозначительно хлопнул рукой по столу, — статья не самая легкая.

Когда мы вышли на улицу, я почувствовал себя более уверенным, так как появилась ясность куда теперь двигаться.

— Спасибо, Наташ, — я искренне посмотрел на нее. — Я бы без тебя пропал.

— Пустяки, — она улыбнулась. И вдруг поцеловала меня в щеку. — Теперь действуй. Иди на его работу, в комсомол, к соседям. Собирай характеристики. А я позвоню в деканат, поговорят с нашим криминалистом, он бывший следователь, может, подскажет еще что-то.

Мы договорились встретиться вечером, чтобы обменяться достигнутыми результатами и обсудить дальнейшие шаги.

* * *

Весь оставшийся и следующий дни превратились в бесконечный марафон. Ходил на работу, а после неё метался между механическим заводом, где Гребенюк числился практикантом, райкомом комсомола и нашим ЖЭКом, собирая характеристики. Уговаривал, объяснял, умолял, едва не слезу пускал. Было очень сложно, но я не сдавался. Мастер на заводе, услышав о «спекуляции», хотел вырвать из печатной машинки уже почти готовую характеристику, но я сумел его уговорить, намекнув, что хорошая характеристика нужна не только Сергею, но и поможет избежать громкого скандала, который ляжет тенью на весь коллектив. В райкоме комсомола долго качали головой, гоняли меня по кабинетам, но в итоге выдали какую-то безликую бумажку, где не хвалили, но и не ругали. Соседи, напуганные милицией, подписывались под ходатайством неохотно, но тетя Вера обошла всех с пирогом с капустой, и сбор подписей был завершен.

Сложнее всего было получить список потерпевших. Пришлось пойти на хитрость и даже обман. Давать адреса потерпевших следователь не имел права. Я попросил воды, мол, плохо себя чувствую, а сам, пока он отвернулся к стоящему на подоконнике графину, подглядел нужную запись.

Снова повезло. Заявлений от потерпевших оказалось всего два. От студента-первокурсника из музучилища и некоего гражданина Петрова. Со студентом всё оказалось просто. Получив назад свои деньги тут же написал расписку об отсутствии претензий.

С гражданином Петровым, проживающим в старом центре в одном из дореволюционных домов с высокими потолками и запутанными дворами-колодцами, сразу договориться не удалось.

Мужчина лет тридцати с лишним, в очках с толстыми линзами, в потертом домашнем халате поверх тельняшки, узнав о причине моего появления на пороге его квартиры, довольно осклабился и принял нахальный вид.

— А-а-а! — его лицо исказилось гримасой крайнего раздражения. — Защищаешь жулика! Вместо «The Final Cut» он мне всучил какой-то цыганский хор! Я ему тридцать рублей отдал! Тридцать!

— Я понимаю ваше возмущение, — начал я осторожно. — Мы готовы полностью компенсировать вам ущерб. Вот, тридцать рублей.

Я протянул ему деньги. Он взял купюры, повертел в руках, но не убрал. Его взгляд стал алчным и хитрым.

— И это всё? — спросил он, развернув купюры веером. — А моральный ущерб? Я ждал этот альбом несколько месяцев! Мне знакомый из Прибалтики должен был привезти, но не сложилось. А тут шанс… и такое разочарование! Я не только деньги потерял, я веру в людей потерял!

Я почувствовал, что дело пахнет керосином.

— Что вы предлагаете? — спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

Петров огляделся по сторонам, словно опасаясь, что нас услышат, и отступил вглубь квартиры, жестом приглашая меня войти. В комнате одуряюще воняло горячим паяльником и старой бумагой, царил бардак из книг, радиодеталей и стопок пластинок у патефона.

— Ущерб тридцать рублей, это раз, — начал он, загибая пальцы. — Моральная компенсация… пусть будет двадцать. Итого, пятьдесят рублей.

У меня перехватило дыхание. Пятьдесят рублей — огромные деньги. Половина средней месячной зарплаты.

— И самое главное, — он многозначительно поднял палец. — Я хочу ту самую пластинку. Настоящую. «The Final Cut» Pink Floyd. Чтобы у меня было доказательство, что справедливость восторжествовала.

— Но ведь это же…

— Или ты согласен на мои условия, или — разговор окончен!

— Подождите! Но как же…

— Уходи!

— Постойте… Я… я не знаю, где ее взять, — честно признался я. — Денежную компенсацию я вам готов отдать сразу. А пластинка…

— Без пластинки не будет никакого отказа от претензий, — упрямо сказал Петров. — Просто деньгами не откупитесь. Или все, или ничего. И учтите, у меня есть знакомый в партии. Очень не хотелось бы устраивать публичный скандал о том, как молодые спекулянты обманывают честных советских меломанов.

Мысленно я уже попрощался с надеждой на освобождение Серёги.

— Хорошо, — выдохнул я, чувствуя себя так, будто подписываю себе какой-то приговор. — Я постараюсь найти эту пластинку. Но дайте мне время.

— Два дня, — безжалостно произнёс Петров. — Послезавтра пятница. Вот в пятницу я и хочу слушать этот альбом у себя на проигрывателе. Не принесете, пишите другу письма мелким подчерком.

Я молча кивнул, развернулся и вышел.

На улице я остановился, прислонившись лбом к прохладному кирпичу старого дома. Пятьдесят рублей и пластинка Pink Floyd за два дня. Это было безумием.

Но где-то в глубине души, под грузом отчаяния, шевельнулся знакомый азарт. Тот самый, что гнал меня на встречи с информаторами в темные промзоны. Это была новая задача. Сверхсложная. Но я уже ненавидел мысль о том, что этот самодовольный Петров меня победил.

Я выпрямился и быстрым, решительным шагом пошел прочь от этого дома.

Первым делом нужно где-то срочно найти деньги. Пятьдесят рублей. Затем — пластинка. Вот с этим сложнее. Гораздо сложнее.

Хотя, постой…

«The Final Cut» Pink Floyd? Я уже где-то недавно слышал это название. Ну конечно же! Я видел её у Метели. Она хвасталась тогда новинкой, добытой через отца-дипломата. Что, если попробовать купить ее у нее? Или выменять на что-то?