Начало мая выдавалось довольно теплым. Солнце пригревало так, что рубашка под пиджаком промокла от пота в первые несколько минут. Не выдержав, я снял его и закинул на плечо. Демонстрацию на первое мая в этом году не проводили. В условиях все нарастающих боевых действий и мобилизации людей на войну сочли это неразумным. Но в самом институте похоже праздник отмечали — когда я зашел, по стенам были развешаны плакаты, которые обычно несут в колонне перед Кремлем, а в комнате, приспособленной под совещания, были видны остатки гулянки — сдвинутые столы, собранный в ведра мусор, развешанные по стенам красные флажки.

И тем контрастнее выглядели люди. Новость о смерти Анны уже облетела институт, и у всех встреченных мной сотрудников было угрюмое выражение на лице. Аню здесь любили и уважали.

Пройдя до своего бывшего кабинета, я дернул ручку двери и не смог ее открыть. Слегка растерянно оглянулся и заметил парторга института. Он как раз шел в мою сторону и, увидев мой взгляд, помахал мне рукой.

— Сейчас, Сергей Федорович, я открою!

— А где Анин заместитель? Кто, кстати, на этой должности работает? — спросил я, пока Валерий Семенович возился с ключом.

— Перебрал он маленько, — буркнул мужчина. — Нам как вчера новость сообщили, так и… — он махнул горестно рукой.

— Без пригляда в загул пустились? — констатировал я.

— Скоро подойдет, — заверил он меня.

— Пусть сразу ко мне идет. Не задерживаясь.

Кабинет после моего ухода изменился. Появились цветы на подоконнике, шкаф с документами переставили, как и сам рабочий стол. На окне появилась веселенькая шторка — светло-голубая с шикарными подсолнухами. Аня постаралась навести здесь уют, и ей это удалось. Не постеснялась того, что так сейчас не принято. Вздохнув, я прошел к столу и принялся изучать, что на нем лежит. Заглянул в выдвижные ящики, подошел к шкафам, чтобы понять, какие документы в них хранятся. Всяких мелочей, указывающих на прошлого владельца кабинета, тут хватало. Шоколадка в ящике и несколько оберток от конфет — особо яркие, что понравились девушке, и она решила их сохранить. Небольшая фигурка мишки на полке одного шкафа. Я прямо представил, как Аня с любовью выбирала, куда поставить такого милаху. Пришлось даже помотать головой, чтобы сбросить наваждение.

— Так, надо взять себя в руки, — прошептал я и вернулся к столу.

На поверхности он был почти пуст, лишь письменные принадлежности, стоял аппарат телефона, да откидной календарик. Все бумаги Анна убирала в ящики перед тем, как покинуть рабочее место. Достав материалы, я углубился в их изучение.

Сейчас институт тоже работал «на войну» сразу по нескольким направлениям. В папке по следующему докладу нашлись материалы о количестве выпускаемой нашими заводами продукции военного назначения. Тут же были материалы по их себестоимости, каналам поставок ресурсной базы заводов, и отдельно — количество израсходованной техники и амуниции по фронтам. Отдельно была информация о возможности наращивания выпуска нашей техники в Польше. Чуть ниже от руки Анна набросала план по продовольственной оснащенности армии, и какие проблемы ожидаются с продуктовым обеспечением уже в ближайшее время.

Когда в дверь постучались, я успел бегло ознакомиться почти со всеми материалами подготавливаемого для Ставки отчета.

— Войдите! — крикнул я, оторвавшись от бумаг и покосившись на висящие на стене часы.

Прошло почти сорок минут.

— Здравствуйте, Сергей Федорович, — протиснулся в кабинет бочком Игорь.

Один из когда-то набранных мной в аналитики ребят.

— Ты теперь зам Ани? — спросил я его в лоб.

Лицо парня было помятым от похмелья, на одежде были следы быстрого «приведения в порядок» — парень явно старался как-то ее оправить, но получилось так себе. Не чистая, уже второй день точно носит, на рукаве следы от пролитого то ли сока, то ли вина, брюки помяты. Р-работничек.

— Да, — хмуро кивнул он.

— Чего в таком виде?

— Аню… Анну Владимировну поминали.

— Это не повод доводить себя до такого состояния.

— Исправлюсь, — буркнул он.

Помолчав и не дождавшись от него никакого инициативы — ни вопросов о том, насколько я здесь, даже не спросил разрешения присесть, хотя по нему видно, что стоять ему тяжко, я сам кивнул ему на стул для посетителей. Теперь стало понятно, почему Лаврентий Павлович столь невысокого мнения о парне. А ведь раньше он мне таким стеснительным не казался. Аня «зашугала»? Или просто ему комфортнее быть исполнителем?

— Давай, пройдемся по докладу. Что вы подготовили, какими методами анализа пользовались. Основные выводы. Ты говори, а я послушаю.

Вот тут он меня и порадовал и огорчил одновременно. Порадовал тем, что память у него, даже несмотря на похмелье, была хорошей и никакой подсказки в виде бумажек для того, чтобы дать ответ, ему не потребовалось. Но стоило мне задавать вопросы и ставить их выводы под сомнение, как он «поплыл». Неуверенность в собственных выводах так и сквозила в каждом слове. Дошло до того, что я начал говорить откровенную чушь, проверяя, когда же он наконец «пошлет» меня и примется отстаивать свою правоту.

— Ну вот смотри, — говорил я, — в докладе сказано, что Румыния вступит в войну не позднее осени этого года. А если усилить работу нашей пропаганды? Зажечь рабочих Румынии идеей восстания против своего короля? Тогда ведь эта страна и вовсе будет исключена из конфликта. Перестанет поставлять свою продукцию для Третьего Рейха, погрузится в пучину гражданской войны, как Испания. А там и до победы революции недалеко. Возможно ли это?

— Наверное, да, — наморщил лоб Игорь. — С помощью информбюро распространить агитацию среди людей можно. Сделать поставки нашего оружия для активистов гораздо легче, чем в Испанию. Да, вы правы, такой вариант гораздо лучше для нашей страны, — даже просиял он лицом в конце.

— Эх, Игорь-Игорь, — покачал я грустно головой. — Не получится ничего, эта идея только на бумаге хороша. И ты, как аналитик, должен был мне доказать мою неправоту. На пальцах объяснить, что пойдет не так, и какой геморрой мы получим, если попытаемся этот вариант реализовать.

Отпустив парня, я задумался. Да, работать с цифрами он умеет. Если его