Сильно эти слезы бьют в душу. Но если нет иного варианта, как отправляться на войну, зачем теребить и душу, и разум? Кроме того, хочется уходить на войну со спокойным сердцем, не думая постоянно, как там дома.

— И как картошку выращивать, и что навоза туда нужно кинуть, и что её окучить нужно, и что есть — всё это я ведаю. И фасоль посадим, коли голландцы её привезут, также и тыкву с этими… с цукини, — обещала мне Аннушка.

На самом деле это Игнат получал главный ликбез о том, что именно нужно сделать с сельским хозяйством и как распорядиться той землёй, что есть у меня. Масштабы развития сельского хозяйства, конечно же, у меня колоссальные. В плане того, что много новаторства. Ну и площадей прибавилось.

Дело в том, что я умудрился прикупить немного земельки у Голицыных. Вот, честное слово, я даже не думал шантажировать Василия Васильевича тем, что мне стала доступна информация, что он посещал с определёнными намерениями царицу Софью.

А, может быть, по другим причинам, но почти что за полную стоимость я прикупил небольшое поместье недалеко от Москвы, которое принадлежало Василию Васильевичу Голицыну. Его же в итоге не лишили земель. Да и летом он отправляется с новой партией людишек в Сибирь.

Готовится экспедиция на три тысячи человек, из которых чуть больше тысячи — военные люди. Следственная Комиссия в нужном ключе развернула ситуацию, выявила много причастных к бунту. Прибавились и новые лица, пробующие буянить.

Например, сторонники Иоакима попробовали возражать и требовать уважения к патриарху. Как можно требовать уважения? Оно либо есть, либо нет. Но тем не менее. Вот и таких смутьянов отправляем с Сибирь. Всяко будет хоть кому-то защищать официальную церковь.

Так что находится, кого отправить в Сибирь и уже идет распределение, кого куда. В Албазин и без того были отправлены более пяти тысяч человек. Было бы чем им прокормиться. Ибо сколько зерна или мяса не дай с собой, все в дороге за месяцев семь, а то и десять пути, поедят.

— Как бы к моему возвращению было не меньше ста пудов мёда… А ещё, что для меня самое главное — кабы ты родила здоровое дитё, и сама при этом была здоровой и счастливой, — сказал я.

— Да после того, как ты уже в который раз спрашиваешь медика и заставляешь его учиться, рожу без каких хлопот, — усмехнулась Анна.

Как жаль, что в этом мире, если ты не служишь, да так, что, невзирая на свою семью, то у тебя нет шансов закрепиться в обществе. Среди бояр могут быть даже трусы, хотя, на самом деле, это, скорее, исключение, чем правило. Но через свои страхи даже такие, как у меня сейчас по семье, с радостью пойдут на войну и не будут оглядываться, что их жёны беременные.

И меня бы не поняли, если бы я поступил иначе. Я бы и сам себя не понял, если бы поступил иначе. Но это выбор каждого.

Неделю я крутился, как белка в колесе. Еще раз обсудил развитие семейного, оружейного, дела. Потом проверил строительство кирпичного завода, подбил все проекты и заказы в рамках Стрелецкого товарищества. Голова шла кругом.

И все равно, на крайним перед выходом Военном Совете, думал скорее не о том, как воевать, а все ли я сделал, чтобы спокойно переключаться на войну.

— Выдвигаемси тремя частями. Одну, головную поведу я, но токмо через седмицу, когда выйдет первая — Стрельчинская, — говорил Ромодановский на Совете.

У меня сложилось чёткое убеждение, что от меня отвязались, как от назойливой мухи, когда на общем Военном Совете перед выдвижением на юг я лишь с намёком сказал, что было бы неплохо, чтобы я двигался отдельно. И сейчас Григорий Григорьевич Ромодановский, назначенный, что логично, командующим всей русской армии, назначал меня в авангард русской армии.

Я ждал, что будут даны какие-то подробные указания, куда именно прийти, где столоваться, где закупаться провизией. Ничего этого не было.

— Все… Полковнику Стрельчину завтра выдвигаться. Не держу вас боле. С иными еще поговорим об оснащении обозов наших, — сказал Григорий Григорьевич.

Со мной бы поговорил об оснащении. Но, нет. Это из той поговорки: кто тянет, на том и едут.

Мало того, так Ромодановский, наверняка не без участия Матвеева, проработал еще ранее небольшую интригу, по которой дополнительных денег мне не предполагалось. А вот иным — да. Ведь нужно кормить те немалые силы, которые выдвигались на юг. Воеводам были посланы письма, чтобы они приготовили магазины и продали нужное.

Вполне нормальный подход, на самом деле. Если просто приказать волостным и городским воеводам, чтобы дали все нужное, то поди найди, где это взять. И есть риск того, армия недополучит нужное. Но если вопрос не в «дай», а в «продай», то всегда найдутся купчины, которые пожелают заработать и продать необходимое.

— Пользуйтесь серебром, какое было выдано тебе для учения, — сказал Григорий Григорьевич, когда я пришел с праведным гневом к нему на разговор. — Тебе самому решать, как и где идти. Ты жа волен поступать и покупать для войска своего, как сие делаешь в Преображенском.

Думал возмутиться, но с другой стороны посчитал, что самостоятельность в выборе пути — это первый шаг к тому, чтобы я был самостоятелен и в действиях непосредственно на войне. Тем более, что я сразу хотел проситься не идти по проторенным дорожкам, не через те города, где воеводы будут ждать войска. Думал чуть в сторону дать.

Мне нужно было попасть в Тулу. И там я желал несколько отдохнуть, дать отдых и время на лечение солдатам. Ну и с Никиткой порешать нужно. Есть у меня для него сюрприз, пришлось изрядно напрячься и изловчиться, чтобы выторговать кое-какие преференции Антуфьеву.

Деньги в Преображенском были. Более того, я оставлял Фёдору Юрьевичу Ромодановскому семь тысяч серебром на то, чтобы и в моё отсутствие продолжалась работа и обучались новые рекруты.

Сам же взял почти восемнадцать тысяч. Это много, учитывая, что мы выходили с полными запасами, рассчитанными на пропитание в течение трёх месяцев. Вроде бы как в Изюме, где и должны были собираться войска, военные магазины забиты провиантом. Вот только я не представлял, как может небольшой городок, или вовсе только лишь крепость Изюм вмещать в себя большие склады с провиантом, чтобы обеспечить