— В США по Фиделю работает Эдвард Лансдейл. Он маньяк с извращенным чувством юмора. Каких только идей не выдвигал. То отравленные сигары, то носовой платок, зараженный бактериями туберкулеза, то укол перьевой ручкой с ядом. Кстати, с ручкой тоже ангел хранитель уберег. Агент уже готовился подойти к Фиделю, и не простой — бывший соратник, который вместе с Фиделем воевал в горах Сьерра-Маэстро. Но зазвонил телефон, он взял трубку, а потом не смог вспомнить, куда сунул эту отравленную авторучку. Так-то вот…

Он замолчал ненадолго, за пол минуты расправился с большим шницелем, а потом продолжил:

— У вас сейчас ситуация будет похоже складываться. Покушения на компаньеро Брежнева будут происходить чаще, чем вы того будете ожидать. Все более изобретательно, изощренно. Брежнев пугает наших противников. И вы тоже пугаете. Мне доложили, что было большое совещание в ЦРУ, посвященное вашей персоне. Думаю, выводы сделаете и меры примете. А то, что сразу по приезду проверили апартаменты Леонида Ильича, это вам в плюс! Я не ожидал, что так быстро обнаружите мой «подарок», но поражен вашим профессионализмом!

— Спасибо, — поблагодарил я. Слышать комплименты от такого специалиста было действительно очень приятно.

Принесли кофе и я замер, вдыхая невероятно тонкий аромат.

— Кубинский. Я попросил сварить из моих запасов, — Эскаланте сделал глоток и ждал моей реакции. С удовольствием отхлебнув ароматный напиток, я изобразил на лице искреннее наслаждение.

— Ради таких мгновений стоит жить, — похвалил я кубинский кофе.

— Согласен, — довольный моей реакцией, улыбнулся Фабиан. — А вы ради чего живете? Помимо аромата хорошего кофе, разумеется.

Вопрос застал меня врасплох. Ответ один: сейчас я живу ради Советского Союза, но он будет слишком напыщенным, хотя и полностью правдивым. Я вздохнул. Чувствую, что надвигаются трудные времена. Альтернативная история богата не только новыми победами, но и непредсказуемыми поворотами.

— Ради нашего общего дела. Ради страны, ради моей работы и Леонида Ильича лично. Ради своей семьи, благополучие которых тоже напрямую зависит от успехов нашего дела, нашей страны… — ответил я так, как сумел.

Эскаланте кивнул с уважением и пониманием. Никак не комментировал мои слова, но мне кажется, что мой ответ его вполне устроил.

После кофе мы с Фабианом попрощались. Он направился к своим помощникам, узнать результаты анализов. Я подумал: портативная мобильная токсикологическая лаборатория — это отличная мысль. Нужно и нам взять на заметку. И дежурные саперы нужны собственные. Надо будет поговорить об этом с Рябенко и Цвигуном.

Вернувшись в кабинет, снова уселся в кресло и пододвинул к себе телефон. Первым делом доложил Рябенко о происшествии с горничной. Также сообщил о присутствии Эскаланте в Завидово.

— К вам уже выдвинулся сам Маркус Вольф, — сообщил Рябенко. — У вас там, смотрю, большой обмен опытом намечается? Кстати, Чаушеску отказался ехать на прием и на параде его не будет. К своей безопасности он относится очень трепетно, и я не знаю, что его так напугало. Спросил его прямо — он ответил, что получил сведения о возможных беспорядках в Румынии. То есть дипломатично съехал с темы вопроса. О том, что случилось в Завидово, пока никому не известно. Я доложу только Удилову.

Рябенко отдал мне еще несколько распоряжений по поводу организации охраны Генсека, после чего закончил разговор.

Положив трубку, я задумался. Эскаланте сообщил, что несколько раз докладывал первому начальника Первого главного управления. А это у нас Крючков Владимир Александрович. В моей реальности он горячо поддержал Майкла Горби, заявив на пленуме следующее: «Все советские чекисты как один человек поддерживают кандидатуру Михаила Сергеевича Горбачева!»… В восемьдесят восьмом уже сам стал председателем КГБ, а в следующем — членом Политбюро. Впрочем, прозрение наступило скоро — и Крючков стал членом ГКЧП. Впрочем, и там он «отличился» полным бездействием. Не принял самых обычных мер, вытекающих из логики любого переворота: не нейтрализовал ближайших противников переворота, прежде всего Ельцина.

Кто его заместитель? Первых замов у него четверо. Надо будет уточнить у Эскаланте, к кому конкретно обращались кубинские безопасники…

Глава 16

А вот и он, легок на помине! Дверь открылась — и в кабинет вошел Фабиан, за ним следом появился изящный, аккуратный, похожий на профессора человек.

Маркус Вольф собственной персоной!

— Не ждал вас так рано! — я встал, шагнул навстречу гостям, поздоровались за руку.

Рука Вольфа была железной, и сам он, несмотря на внешность интеллигента, был человеком очень жестким. В «Штази» такие операции проворачивал, что на некоторых можно и нам поучиться.

— Уже виделись, но встречи с хорошим человеком никогда не бывают слишком частыми, — Эскаланте рассмеялся.

— При необходимости, можете использовать и наших агентов, — предложил Вольф, присаживаясь в предложенной мной кресло. — Вам давно следовало связаться со мной.

— Имел другие обязанности и полномочия, — усмехнулся я.

Фабиан Эскаланте, вместо того, чтоб занять второе кресло, уселся прямо на краешек стола, придвинув поближе к себе пепельницу. В его пальцах тут же возникла сигара, табачный дым белесой дымкой поплыл по комнате, добавляя нашему импровизированному «совещанию» загадочности.

— Фабиан, к кому конкретно из заместителей Крючкова вы обращались? — задал я вопрос, который следовало задать еще во время нашего совместного обеда.

— Усатому, — ответил Эскаланте и тут же поправился:

— Э, нет, простите, Усатову, — он потрогал собственные усы, пригладил их. — Русский мне как родной, но все равно иногда делаю ошибки. Усатов получал информацию, говорил «спасибо», но никаких действий не предпринимал. Не хотел «разводить панику на пустом месте», как мне докладывали.

— То же самое и у нас, — подтвердил Маркус Вольф. — У нас сейчас основная задача — диссиденты. Отслеживаем контакты с советскими учеными и работниками культуры. В частности нас очень интересует фигура Андрея Сахарова. Неделю назад, сразу, как приехал сюда готовить приезд Хоннекера, я встретился с Бобковым по поводу активного общения академика Сахарова с некоторыми немецкими, с позволения сказать, товарищами. Не знаю, что за бардак у вас творится, но меня просто поражает легкомыслие ваших генералов! Ваш Сахаров — это активно действующий диссидент, при нем работает целый штаб. В ГДР подобное даже представить не возможно!

— Согласен, Сахаров слегка помешался на защите прав человека, — я постучал пальцем по лбу.

— Так в чем же дело? — усмехнулся Вольф. — Помогите ему помешаться окончательно. Уж с этим проблем нет,