— Вот так это работает, — говорит мой инопланетянин, выдергивая из живота нож и отбрасывая его в сторону, — гады, сорочку испортили, Ван Лаак, между прочим. Знаешь, Валик, есть девушки, которые любят в медленном темпе, а есть, которые любят погорячее. С ними я, конечно, так сильно не ускоряюсь, но все равно, обычно они тоже сознание теряют, правда, по другим причинам… Ну что, идем освободим подруг из чужой неволи и возьмем их в свой полон?

Всю ночь в моей квартире молодые красивые тела дарили друг другу наслаждение в самых различных комбинациях…

А утром я плакал. По-настоящему, искренне. Наша врожденная видовая солидарность обостряет чувство эмпатии, сопереживания. Пока девушки — роботы-курьеры — паковали Серегу для отправки домой, я плакал. Я понимал, как тяжело ему там будет. Впрочем, наркоман сам виноват в своих бедах. Ладно, сам пропащий, но зачем было так порочить нашу древнюю расу?! Хотя, если честно, разве говорить правду — значит порочить?..

Почему я тянул с отправкой три года? Собственно, я не тянул. Во-первых, нужно было убедиться наверняка, что он — один из беглых. Убедиться я должен был только по косвенным признакам, ибо нанесение даже малейшего вреда безобидным землянам (как и любым другим инопланетным носителям разума) — тягчайший проступок. Во-вторых, наше время течет по-другому. Три земных года для нас — мгновение.

Но если уж совсем честно, я плакал еще и потому, что привык к Сереге, привык пользоваться наслаждениями, перепадавшими с его плеча. Однако Устав не предписывает нам, какой конкретно должна быть оболочка. Серегину все равно нужно утилизировать, так не пропадать же добру!

Хотя есть у меня большие сомнения, что эта оболочка и впредь будет так же эффектна. Похоже, еще одного беглеца засекли в Нигерии. Мне теперь туда.