Полетели стрелы. Началось массовое бегство через реку.

Вокруг меня сгрудилась моя сотня. Надо было отходить, но я продолжал наблюдать за тем, что творится.

Пантелей крепко держал над нами знамя. Бойцы окружили, замерли, перезаряжали свое оружие. Готовились исполнить приказ. На лицах их я видел воодушевление. Скажи — понесутся через воду, громить все и вся. Но задача иная. Разбить Дмитрия Шуйского мы должны не здесь. Здесь, у реки Лопасня мы должны лишить его веры в победу. Заставить войско страдать и ужаснуться.

К нам никто не пытался прорваться. С левого берега реки попавшему в переделку авангарду даже никто не пытался активно помочь.

То ли полководец толковый и понимает, что мы не полезем за реку, то ли…

Я криво улыбнулся. Он все же малость просчитался.

Время шло. Богдан поглядывал на меня со все более напряженным видом. Мои доспешные сотни сейчас громили и сбрасывали в реку остатки авангарда. Продолжалось паническое бегство. Вода вспенилась, люди и кони пытались перейти там, где не было брода. В любом месте, лишь бы уйти от смерти, что неслась к ним на остриях копий моих ударных отрядов.

Лошади прыгали с берега в воду. Врезались друг в друга. Толкались.

Люди падали, пытались плыть, идти. И здесь в ход наконец-то вступили мои легкие стрелки. Сотнями полетели стрелы. Перебирающихся на ту сторону накрыло, словно градом. Река окрасилась алым. Пены стало больше, как ржания и криков.

Но, наконец-то с той стороны нам стали отвечать. Начался не очень пока что равноценный обмен.

Несмотря на то что нас было меньше, все же паника и дезорганизация, а также растянутость маршевых колонн пока что оказывала нам услугу. В деревеньке было слишком мало народу, который мог сопротивляться и слишком много того, который пытался убраться по добру по здорову куда-то подальше, в хвост и центр колонны.

Из-за этой сумятицы наши стрелы разили ощутимо лучше, чем вражеские, пускаемые впопыхах, без прицеливания.

Я смотрел на творящееся там, хмурил брови.

Все больше в душе моей возникала идея дать приказ к атаке через реку. Но… Этого делать было нельзя. Риск велик, и не просто угроза поражения, а банально крупных потерь. Переправа на узком участке снизит темп бронированных сотен. Они завязнут там в этой толпе. Начнется давка и сеча. Мы поменяемся местами с отступающими, будем загнаны в узкое горлышко брода. Подтянутся наемники и тогда все преимущество маневра будет потеряно.

Соблазн велик, но нельзя.

К тому же у нас есть еще один неприятный сюрприз.

Здесь я увидел, как у первых обозов строится пехота. В суматохе я как-то не смотрел дальше и не примечал, что там в обозе-то творится. Крупных сил от центральной части пока не следовало, времени прошло слишком мало. Арьергард так вообще еще даже из-за поворота дороги не показался.

Но вот если так посмотреть — слева и справа от повозок стоят и озираются пикинеры. Наемники. Ждут атаки.

А та пехота, которую я приметил первой — это стрельцы. И действовали они на удивление слаженно и сплоченно. Нет, лезть через реку нельзя. Точно нельзя!

— Труби! — Я вскинул руку.

Видел, что на том берегу сотники поместной конницы мало-мальски уже строят свои части для противодействия нам. Стрелецкая тысяча пока не очень ровно, но уже вполне собранно движется, подпирая их к реке. Скоро мощь в перестрелке перейдет к войску Шуйского. Хаотичные оры все чаще давятся четкими командами.

Нужно добавить хаоса, прежде чем отходить.

Богдан с кривой ухмылкой на лице вскинул рог. Дунул в него раз, другой, третий…

Левый берег реки Лопасня. Походные колонны московского войска.

Делагарди видел, что происходит.

Хотелось просто взять и… А что? Поехать и разбить лицо этому напыщенному идиоту — брату царя Василия? А что это изменит? Было ли ему жаль этих русских? Нет, вовсе нет. Он наемник и сражался за деньги. Ему заплатили, приказали делать некоторые вещи. И он делал их. Да, он считал, что нужно действовать иначе, и он, как честный рыцарь и полководец с опытом, обозначил это воеводе.

Воевода сказал: нет.

Теперь его люди погибают.

А наемники Якоба? Нет — с ними все хорошо. Они, как и приказано охраняют обоз и не лезут в разведку и авангард. И пешие пикинеры с аркебузирами, и конные рейтары, французы Луи де Роуэна. Никто из них не тронется с места, пока не поступит прямой приказ. Или не возникнет угроза полного разгрома армии, или опасность для них самих.

Делагарди наблюдал за происходящим и лишь качал головой.

Авангард был уничтожен. Понятно, что кто-то из тех, переправившихся выживет. Многие будут ранены, а убитых, ну не так чтобы, как это часто оказывается после боя. К тому же стрелы — это все же не пули.

Но как организационная структура передовой полк перестал существовать. Он рассеян и перебит.

Слева и справа пытавшихся удрать вдоль реки тоже били.

Этот самозванец оказался рисковым малым.

Умудрился явиться сюда своим малым войском. А мы то что? Ждали его В Дедилове! Это, да дьявол, больше недели марша. Конный гонец преодолеет это расстояние дня за три. А он, каким-то чудом — здесь. А мы не знаем.

Хотя…

Что бы он делал, будь у нас дальние дозоры? Встретил бы нас на реке и пытался не пустить на другую сторону? Скорее всего. И да, в целом это был хороший план. Переправа под ливнем стрел далась бы нам тяжело. Да, думаю мы бы справились, все же у нас численное преимущество. Но, потери.

Кстати, о преимуществе.

Якоб прищурил глаза, смотрел, считал и не верил своим глазам.

Казалось, что тот замученный рязанец оказался прав и говорил под пытками не какие-то выдумки, а сущую правду. Здесь было не две тысячи бойцов. Три, может, даже больше. Они ударили с двух сторон на деревню по правому берегу реки. Сбросили авангард в воду, и сейчас бронированная конница отходила, а легкая осыпала тех, кто сгрудился на нашей стороне стрелами.

Потери!

Это очень плохо. Войско, полное раненых, не может двигаться быстро, теряем маневренность. Их надо где-то оставить. Где? В поле? Здесь нет крупных городов. А Серпухов, к которому они двигались и надеялись сделать своей временной базой, снарядить плоты для пушек — в тылу этого самозванца, а значит, скорее всего, захвачен.

И тут Якоба осенило.

Три тысячи, все конные. А ведь у него еще есть пехота. Где же она?

Он резко начал отдавать