Он поднял голову. Нет, он слышал не только ветер. Где‑то среди брошенных зданий пел монах. Он тихо пел для себя одного, как бы пробуя слова на вкус.

Иоанн нашел его у пустых стойл. Монах стоял к нему спиной, так что эконом, даже приближаясь, смог расслышать лишь кусочки нового гимна. Впрочем, нельзя сказать, чтобы Иоанн об этом пожалел. Эта песнь казалась дополнением к той, которую монах совсем недавно исполнил в трапезной — однако вместо хвалы Господу она повествовала об ужасах ада, да так подробно, что по спине Иоанна пробежал холодок.

— А неверных и еретиков поразит молния. Поднимутся сердца их и задушат их же. Схватят их демоны за ноги и волосы. Будут пить они кипящую воду, и… — Монах внезапно прервался и удивленно подпрыгнул, почувствовав на своем плече руку Иоанна.

— Пойдем, брат Муамет, — мягко сказал эконом. — Персов не задержат даже твои песни. Все уже ушли, только тебя и ждем.

На какое‑то мгновение ему показалось, что монах его даже не замечает. Однако затем лицо Муамета прояснилось.

— Благодарю тебя, отец эконом, — сказал он. — Когда Господь одарил меня этим гимном, я забыл о времени. — На его лице вновь промелькнуло отвлеченное выражение, повергнувшее Иоанна в трепет. — Я думаю, что смогу восстановить ход мыслей и потом.

— Хорошо, — сказал эконом, не кривя при этом душой. — Но сейчас…

--…Сейчас я пойду с тобой, — закончил за него Муамет. Шаркая сандалиями по пыльной земле, они вместе вышли из монастырских ворот и отправились в долгий путь к Константинополю.