— Да как он смеет? Как смеете вы, господа, подслушивать и подсматривать за мной? Напомнить ли вам, что я имею все возможности, чтобы отправить вас на плаху? — взбеленилось престолоблюстительница.
Оба брата поникли головой. Всё они прекрасно понимали, в том числе и то, что Елизавета не пошлёт никого на казнь. Но немногим меньшим наказанием будет то, что она отстранит от себя братьев Шуваловых.
Неожиданно и для себя, и для приглашённых чиновников Елизавета резко успокоилась.
— Что вам известно? — спросила она.
Без лишних подробностей Александр Иванович рассказал. Естественно умолчав о том, что тот слухач, что подслушал разговор Елизаветы и канцлера, был им убит и что тело не нашли. Не нашли, но намеки, да и логические умозаключения на счет того, как это могло случиться, были. Это люди Норова.
Елизавета же поняла, что знают они всё.
Ведь, кроме того разговора с Андреем Ивановичем Остерманом, она больше канцлера и не видела, и не слышала. Но при этом прекрасно догадывалась, что он начал действовать. Так что Лиза просто ждала результата, продумывая стратегию на тот случай, если Остерману всё-таки не удастся ликвидировать Норова. Ждала и неоднократно плакала, так как влюбленная женщина, обитавшая внутри Елизаветы, в крайней степени протестовала против того, чтобы Александра Лукича лишали жизни. Но императрица, которая стремилась вырваться наружу, требовала решительных действий.
— Петруша, что ты предлагаешь? — ласковым елейным голоском спросила Елизавета. — Я ведь знаю тебя, Пётр Иванович, у тебя всегда есть какие-то идеи и проекты.
Петр покраснел, но не стушевался полностью, дар речи не потерял.
— Посредством Тайной канцелярии розыскных дел необходимо арестовать Андрея Ивановича Остермана. Его нужно обвинить в государственной измене… Только так, государыня, — сказал Пётр Иванович Шувалов.
Подобное предложение не вызвало ни толики протеста внутри Елизаветы-женщины. А вот Елизавета-императрица задумалась. Не все так однозначно: пойти на поводу старых обид и все-таки наказать Остермана, или нет, а воспользоваться им, и свернуть голову наглецу после. Но престолоблюстительница уже нашла на кого делать ставки.
— Так действуйте, господа, — с улыбкой, разведя руки в стороны, сказала Елизавета Петровна.
Братья переглянулись. Чего-то они не знали.
А не знали они того, что у Елизаветы Петровны состоялся уже разговор с Алексеем Петровичем Бестужевым. И этот разговор престолоблюстительнице понравился намного больше, чем с Остерманом.
Находясь уже достаточно долгое время при дворе и занимая немалые позиции, Бестужев, всё-таки не ворвавшийся в элиту русского правящего класса, он был похож на Елизавету Петровну… Нет, он не имел большую грудь или красивые золотистые волосы. Отнюдь, Алексей Петрович выглядел хоть и привлекательно, но явным стариком и абсолютно не интересовал Елизавету как мужчина. Впрочем, если бы он имел грудь и женские волосы, то Елизавету он бы не интересовал бы ещё в большей степени.
А вот размышления и ум этого человека Лизе понравились. Алексей Петрович сумел убедить Елизавету Петровну, что Остерману нужно дать возможность ликвидировать Норова, но сделать так, чтобы в этом не прослеживался след и влияние Елизаветы Петровны.
Не будет Норова — дорога к полноценному трону у Елизаветы открыта. Но если оставлять Остермана при дворе, то тогда Елизавета может получить не власть, а полный и тотальный контроль от канцлера. И тогда ситуация может стать только хуже, чем она есть сейчас.
Елизавета решила обязательно сегодня всю вторую половину дня посвятить тому, что будет молить Бога. Ведь такое совпадение без божественного вмешательства было просто невозможно. Этот пожар… болезнь и слабость канцлера. При том, что он уже отправил кого-то решить вопрос с Норовым.
Были у Лизы в союзниках и те, кто открыто выступит против Остермана, но при этом она не должна была показывать своей инициативы. Даже болезненный канцлер — это человек серьёзный, и у него всегда могут быть дополнительные ходы в любой игре.
— Правильно ли я понял, Ваше Великое Высочество, что я могу арестовать Остермана, подвергнуть его допросу… — начал говорить Александр Иванович Шувалов, но был перебит Елизаветой Петровной.
— Вы всё правильно поняли, но не ждите от меня каких-то уточнений. Вы — государственный муж, вы — мой подданный, поэтому будьте благоразумны, но слушайте то, что вам говорит ваша правительница, — нагнала тумана Елизавета.
Лучше знавший Елизавету Петровну Пётр дёрнул за камзол своего брата. Ему было все предельно ясно.
Уже скоро они поклонились престолоблюстительнице и покинули её спальню. Выйдя, Пётр Иванович по-мужицки вытер рукавом пот со лба. Как же ему всё-таки сложно разговаривать с Елизаветой Петровной, особенно когда она его принимает в таком виде.
— Жениться. Нужно ускорить свадьбу, — сказал Пётр Иванович, решив сразу после того, как они с братом определятся по дальнейшему ходу событий, отправиться к Мавре Егоровне.
Тем более, что далеко ходить не надо, она здесь. Пётр Иванович решил, что пора бы немного и помять телеса своей будущей жены и первейшей подруги престолоблюстительницы.
— Мне арестовывать Остермана? — испуганно спросил у своего старшего брата Александр Иванович.
— Да. И в наших интересах, чтобы он как можно быстрее сказал, что именно он придумал в отношении Норова. С Александром Лукичом ничего не должно случиться, — резко сказал Пётр. — Он — то благо для Российской империи, которого заменить будет неким и нечем.
— Как скажешь, брат, — сказал Александр Иванович.
И всё-таки он был не готов к таким бурным событиям и к тому, что придётся решать вопрос с, казалось, всесильным канцлером. А тут ещё и Фролов уехал, прикрывшись какими-то нелепицами. Впрочем, Фролов оставил своих людей, которые арестуют любого и сделают то, что попросит Александр Иванович. Тем более, что здесь ещё был и Степан, который будет только рад аресту канцлера.
И по всему выходило, что в выигрыше остаётся Елизавета Петровна, которая только и делает, что зачастую неистово молится Господу Богу. Словно какая-то сверхсила охраняет её.
Не дала эта сила полностью опуститься Лизе или быть уничтоженной во время продолжительной опалы. Поставило же Провидение Елизавету во главе Русского государства. И сейчас бережёт, предоставляя не столько ума, сколько какой-то женской интуиции. Обыграть Остермана можно было только глупостью и божественным провидением, ну и женской нелогичностью поведения.
* * *
Воронеж.
10 апреля 1736
