Василий Константинович угрюмо молчал. Мне казалось, он лихорадочно размышляет — правду я говорю, или за моими словами скрывается какая-то уловка. Наконец он ответил.

— Что вы хотите услышать?

Впервые он перешел от панибратского «ты» к уважительному «вы», что я счел хорошим знаком.

— Мне нужен ваш отчет — какие тактики вы применили в Манчжурской операции, и почему действовали именно так, а не по-другому. Какие предпосылки были в ваших действиях. Наличные силы, мотивация подчиненных вам войск и союзных сил. Это я о бойцах товарища Мао, — уточнил я. — Какие договоренности были между вами. Москве и товарищу Сталину нужна полная картина, без прикрас. Если вы шли в разрез с действующим уставом — не стесняйтесь это указать, как и причины, побудившие вас так поступить. Пропишите, почему вы отклонились от устава, если это было, возможно некоторые его положения устарели. Это естественный процесс и для усиления нашей армии мы не должны бояться его править. Также я бы хотел получить такой же отчет от адмирала Кузнецова. Его действия в этом бою были блестящими. Опыт тихоокеанской флотилии обязан быть осмыслен и распространен среди всего советского флота.

Василий Константинович покряхтел и махнул рукой, подзывая к себе своего начштаба.

— Григорий, — начал он, когда к нему подошел какой-то генерал. — Похоже, этой ночью мы не выспимся. И позови Николая. Ему тоже отдохнуть не удастся, — тут он покосился на меня и ехидно добавил, — Москва требует отчета.

Глава 16

Апрель — май 1938 года

В Москву я вернулся через неделю, привезя с собой толстую стопку бумаг. В ней были собраны основные тактики, которые применял Блюхер на суше и Кузнецов на море, указания на те положения устава, которые уже слабо применимы или и вовсе устарели. Также были в папке собраны мнения командиров о применении современного оружия на поле боя. В частности это касалось «Колокольчиков» и танков. Адмирал Кузнецов еще просил и нам авианосцев наклепать. Уж очень высоко он оценил их применение японцами.

После возвращения домой меня больше не отправляли в командировки, позволив сосредоточиться на работе Информбюро. Продвижение финнов вглубь нашей страны было остановлено, но возвращать потерянные территории мы начали лишь через месяц, когда в бой пошли первые укомплектованные мобилизованными новичками части. Уже побывавших в бою рядовых повысили до сержантов и таким образом усилили пополнение. Мое предложение использовать «огненный вал Корнилова» хоть и было принято, но реализовать его удалось лишь один раз. Сказался недостаток боеприпасов и самих минометов. Да и эффективно их применять умели еще не все. Хоть принцип их работы простой как валенок, но любое оружие требует сноровки в применении. Грамотно использовать минометы тоже нужно уметь, а вот таких людей в армии не сказать, чтобы было много. Что уж говорить о выполнении такой филигранной работы, как заброс мин на врага прямо перед рядами собственных войск. Точность нужна не малая, иначе своих же накроешь попаданием.

На других фронтах из-за весенней распутицы наступила вынужденная пауза. Стороны проводили перегруппировку сил, наши части получали пополнение из мобилизованных, проводили ротацию. Принявшие первый удар и накал боев бойцы съездили в отпуска, повидали родных, а также своими рассказами подтвердили ту информацию, которую распространяло мое Бюро. Особенно сделал я упор на зверствах японцев на Сахалине и провел параллель между ними и национализмом Германии. Да, пока что немцы не устраивали массовых лагерей, но это было и понятно — они еще не зашли на нашу территорию, не получили кучу ненужного им населения, вот и не было нужды у них в организации сети этих жутких построек.

Бои за Бреслау продолжались. В середине апреля, когда земля немного подсохла, маршал Тухачевский все же добился выделения ему под командование трех танковых батальонов и в связке с генералом Корниловым совершил обход города, отсекая его от снабжения и беря в котел. Очень они грамотно использовали бронепоезда и спецкран по ускоренной постройке для него путей почти в чистом поле. Танки Тухачевского приковали к себе все внимание немцев, как их все чаще стали называть бойцы на западном фронте, а в это время Корнилов с помощью двух стрелковых дивизий короткими бросками вслед за танками захватил все окрестности города и проложил пути для бронепоезда. Стоило немцам попробовать прорвать оборону нашей пехоты, как тут же туда подъезжал бронепоезд, создавая локальный перевес в артиллерийском огне. Такая маневренная оборона стала для врага неприятным сюрпризом. Попытки разбомбить пути давали лишь временный результат — восстанавливали наши бойцы их буквально за пару часов силами одной роты, которая перемещалась в вагоне того же бронепоезда на подобный случай.

В целом на западном фронте у нас с немцами установился небольшой паритет в силах с нашим перевесом в инициативе. Враг укрепился в городе, заняв значительную часть наших войск, но и сам не мог пойти в наступление. Буденному приходилось чуть ли не выгрызать каждую улицу, заваливая врага бомбами и снарядами, чтобы не терять попусту людей. Бросок Тухачевского обещал переломить ситуацию в нашу сторону, но лишь через месяц, когда у противника закончатся боеприпасы и отбиваться ему станет нечем. Но лишь в том случае, если Вермахт не сможет прорвать наш котел.

На восточном фронте было более позитивно. Сахалин маршал Блюхер отбил, причем не только нашу северную часть, но и южную у японцев забрал. Сейчас же готовилась операция по высадке на Хоккайдо, что вызвало в Токио панику. До этого Квантунская армия шла победным шагом по территории Китая, попутно и нашим частям давая отпор. Но сейчас все резко поменялось, и былые победы сменились у японских генералов поражениями. Особенно чувствительным для них стал разгром их флотилии в проливе Невельского. Конечно, в том бою участвовал далеко не весь флот Японии. К тому же стоит понимать, что адмирал Кузнецов тогда применил тактику «разделяй и властвуй». Никто из японских адмиралов не ожидал, что наш флот в полном составе пойдет в лобовую атаку. Второй неожиданностью для японцев стало то, что наши корабли не просто пошли «в лоб», но и оставляя за собой цепочку мин, поделив таким образом театр будущего сражения на две части — северную, возле берегов Сахалина, и южную — где находились основные силы японцев. После этого Николай Семенович начал «охоту» на те силы, что оказались на «северной» стороне. Японцы сначала ах.енели от такой беспрецедентной наглости, а после обрадовались — можно силами «южной стороны»