— Янко, видал ли земляка среди гостей? — Всеслав поднял взгляд на старшего стрелка. Потому что чувствовал, видел, что младший отрок от его пристального внимания того и гляди сознание потеряет.

— Не он то-о. Шра-а-ам. Ожо-ог, — сразу отозвался протяжно Ян.

Тьфу, пропустил! Точно, палёный же. Приметил бы Игнатка шрам.

— Карл? — это снова к чужому воеводе.

— Этот с земель англов. Мы туда в гости заходили тогда. Захотел пристать к ватаге «Рёрега», три поединка с нашими выстоял, честь по чести, — начал Яробой уверенно. Но к концу фразы я заметил, что уши к затылку прижались не только у нас со Всеславом.

Милое дело: пришёл добрый воин, побил троих, место заслужил — сага, а не история!

— А из себя каков он?

— Спокойный, молчун, рта зазря не откроет. На цевнице играть любит, — пока в защиту неизвестного Карла фактов не было.

— На чём? — переспросил Рысь. На лице которого улыбка смотрелась уже откровенно лишней.

— Ну, дудки такие бузинные, несколько в ряд. Их ещё кугиклами у вас зовут, а у ромеев — сири́нгами, — удивил широтой кругозора его коллега. А Ставр, услышав об этом, прошептал, судя по тому, как вскинулся и уставился на него Игнатка, что-то совсем не для детских ушей предназначавшееся.

— Лицо, во́лос? — вернулся к теме Всеслав.

— Да обычный он. Неприметный только какой-то, тусклый… — и Яробой осёкся.

— Серый, вроде, — хором завершили мы с Крутом описание словами ахнувшего тихо Игнатки.

— В каком ряду стоит — помнишь? Не смотреть только никому! — спросил Чародей чужого воеводу, а предупредил всех сразу.

— Пятым справа в третьем ряду, — сразу ответил руянин.

— Положить тех, кто рядом с ним, сможешь? — влез Рысь, продолжая щериться.

— Как это «положить»? — напрягся ещё сильнее Крут.

— Ну, по крику сокола там, сойки, да хоть по стуку дятла ваши падать приучены? — пояснил Гнат.

— Только все разом, когда стрелы летят тучей, — нахмурился морской демон.

— Бывает сподручно по десяткам или сотням укладывать их прежде, чем ворог уложит, — начал было поучительным тоном Ставр, но тут же замолчал под взглядом Всеслава. Поняв, что сейчас вообще не до теории.

— Янко, своим знак сможешь подать какой? И Гнатовым тоже. Чтоб поняли, какого брать? — спросил великий князь старшину стрелков. Тот продолжал стоять за спинами сидевших напротив, и, пожалуй, мог бы попробовать, не привлекая внимания ядовитой гадины, таившейся в толпе позади нас.

— Вре-емени на-адо. Уда-ара три, — лаконично ответил латгал.

— А чего мудрить-то? Развернёмся, да я вроде как успокою своих, велю, чтоб расходились спать? — предложил Крут.

— Ага. А когда мы все его глазами найдём — он и поймёт, — оседлал любимую скептически настроенную лошадку Ставр. — Или когда начнём отводить их нарочно, ра́зом, кто в землю, кто в небо чёрное…

— Верно. А он в свои дудочки дунет — и мы все тут рядом в струнку вытянемся, как Стёпка в голубятне да Гришка с Ванькой на берегу,— согласился с безногим Чародей. — Нет уж, мне он живой нужен. Очень.

— Зачем это? — профессионально насторожился Гнат.

— А я ему глаз на жопу натяну, — неожиданно даже, пожалуй, сам для себя ответил Всеслав. Или я. Опять звучали два голоса разом.

— А это-то зачем? — оторопел Крут.

— А чтоб, когда от боли в подвале орать начнёт дурниной, в рот ему заглянуть. Да в ту подзорную трубу увидать того, кто послал его, паскуду…

Руянский князь поступил неожиданно. Но очень удачно. Он мигнул Яну-Стрелку, и сразу же после этого закатился громким хохотом, с подвывом, хлопая Чародея по спине.

— Ну ты и сказанул, друже, ай да сказанул! Клянусь Богами — запомню и эту присказку, да всем своим передам! Такого не у всякого лирника или гусляра услышать доведётся!

Народ за столом собрался не из тугодумов: хохотали в голос уже все, хлопая по столешнице так, что посуда подпрыгивала. Размахивая руками, создавая много лишних, отвлекающих внимание, движений. То, что и было нужно Яну. Смеялся, громко и высоко, и отрок Игнатка. Но по его бледному лицу и крупным слезам, нависавшим над ресницами, было видно, как трудно ему это давалось.

Отхохотавшись и утерев для виду совершенно сухие глаза, советники, князья и воеводы будто вернулись обратно к какому-то негромкому разговору.

— Не иволга хоть заорёт, Ян? — спросил латгала Чародей.

— Нет, кня-аже. Та — днём. Козодо-ой, — немногословность ему не изменила и сейчас.

— Лады. Как козодой задребезжит — вы все на́ спины ва́литесь, а мы с Крутом и его воеводой на вас стол кувыркаем и сами через него сигаем. Так что отползите там, им откатитесь как-нибудь. Не хватало друг о дружку изуродоваться. Все ли поняли, что делать? — голос Всеслава был деловит, сух и спокоен. Кивнули все.

— Яробой, есть ли у ваших знак какой, чтоб суеты не поднялось лишней? Я так думаю, пока мы через тот стол лететь будем, Карлу стрелы в плечи и локти воткнут, а Гнатовы ребятки хомутать его, сердягу, кинутся. Тоже б не побились.

— Есть, княже. Свистну «всем замереть», — кивнул ещё раз руянский воевода.

И в это самое время затрещали козодои.

Глава 14

Изменения планов

И сразу же, секунды не прошло, завыли волки, зло, звонко, отовсюду, кажется, снаружи и изнутри. Вой, слитный, единый, был похож на тот, каким взорвался берег Почайны, когда увидела Всеславова стая, как вышибали бронебойные стрелы щепки со стен насада, на котором спешили к мужу и отцу княгиня и маленький княжич. Но если тогда слышались в нём ярость и отчаяние, то сейчас только ярость. И, пожалуй, охотничий азарт.

Сидевших напротив как за шивороты кто рванул — улетели вместе с лавкой. Я было удивился, летя через вставший набок стол, но увидел следы каблуков Гарасима. Великан один оттолкнулся за троих, взрыв землю, потому и смело́ их с Игнаткой и Ставром, будто ветром сдуло. Соседняя лавка с волхвом и священником по дистанции проигрывала.

Резкий свист, пусть и не шедший ни в какое сравнение с бенефисом патриарха, дал понять, что прикрывавший и в полёте спину князю Яробой про обещаный сигнал в запале не позабыл. Ухо снова различило