Пока, грех жаловаться, и вправду все было пучком. И насосная, и обе ПСГ работали исправно, шланги и соединения не протекали. Но сливщики все-таки нервничали, бегали туда-сюда, матерились на всякий случай. Душевно поминали покойника Афонина: за годы руководства он, видать, вселил в них уверенность, а тут они вдруг остались без крыши… Впрочем, постепенно они успокоились, видя, что справляются неплохо, и по грубому лицу прапорщика Малыгина поползла кривая усмешка.

— Как швейцарские часы! — повернулся он к Гончарову.

— Только с пауками, — не преминул съязвить тот.

Перекусывать пришлось по ходу дела, кое-как вымыв руки под краном пожарной автоцистерны — других источников воды в шаговой доступности не оказалось. Иные оказались такими же вдумчивыми, как я, иные ротозеями: не запаслись продуктами, теперь сидели или бродили с унылыми рожами… Пришлось делиться, куда же без этого. Солдатское братство — дело святое.

Так начала выполняться первая из трех задач, поставленных свыше нашей части и озвученных полковником Романовым. Честно говоря, прежде я не думал, что это столь долгий и трудоемкий процесс. Перекачка шла днем и ночью, посменно, мы почти не отдыхали. Естественно, никто не отменял наши прямые обязанности. Случалось так, что мне, отбарабанив смену на погрузке, приходилось бежать на дежурство по КЖ или заступать в наряд, проверять собачьи посты… Не забывал, конечно, я и про Грома. Мы с ним совсем сдружились, я не мог на него наглядеться-нарадоваться. Умница пес, все понимал! Что хозяин сильно занят, что не может много времени уделить, что должен заниматься и другими собаками… Кстати говоря, я заметил, что мой Гром как-то так незаметно, незаметно завоевал авторитет в своем собачьем сообществе. Стал выходить на первые роли. Меня это радовало, но одновременно и озадачивало: кто знает, как может дело обернуться! Тут ведь тоже, чем выше в иерархии, тем сложнее… Впрочем, долго думать об этом мне не приходилось. Равно как и наши с Богомиловым пинкертоновские дела отошли на второй план. Служба, служба и служба!..

При этом процессы перекачки с каждым днем становились все сложнее. Опустошились ближние резервуары, понадобилось переключаться на дальние. Цепочки быстроразъемных шлангов становились все длиннее, а значит, риск протечек возрастал. Впрочем, пока все было нормально. Лаборантки Нина и Ангелина (ее почему-то все называли Геля, а меня так и подмывало назвать Геллой, но не решился) даже осунулись вроде бы, суетясь со своими анализами. А один резервуар, к ужасу Гончарова и Бычкова Геля начисто забраковала. Не соответствует нормам дизтопливо, и все тут! Хоть ты тресни.

— Как не соответствует⁈ — осатанел зампотех.

— Не знаю как, но не соответствует, — невозмутимо ответила Ангелина.

Она была тоже приятного вида, только шатенка. Помоложе Нины. Прапорщик Климовских, по слухам, беспощадно мял обеих, хотя это были только слухи.

— Не может быть!..

— Может, товарищ майор.

— Давай еще раз анализ делай!

Сделали повторный анализ, все подтвердилось вновь. Посторонние примеси. Зампотех света невзвидел.

Приперся недовольный Климовских, жуя на ходу. Перепроверил лично — результат тот же. Абсолютно. А уж мнению прапорщика в этой сфере можно было доверять с закрытыми глазами. Кто-то чем-то засрал соляру, в как это вышло, теперь уже не установишь.

— Вы что, товарищи офицеры, своим лаборанткам не доверяете, что ли? Тем, кого вы на службу приняли? — ехидничал начлаб.

— Ты, Палыч, не делай умное лицо, не забывай, что ты прапорщик!.. — хмурился Гончаров.

— Я, товарищ Вячеслав Юрьевич, почти старший прапорщик…

— Почти не считается! Вот когда обмоем твою звездочку, тогда и будешь козырять…

Климовских оттянул столько контрактных сроков, что подошел вплотную к повышению: присвоению звания «старший прапорщик», получению третьей звездочки на погон и увеличению оклада. Смеху ради скажу, что просто прапорщиков иронически именовали «ночными генерал-лейтенантами», так как их «беспросветные» погоны в уменьшенном и упрощенном виде напоминали генерал-лейтенантские, а у старших прапорщиков соответственно — погоны генерал-полковника, что служило неистощимым поводом для разных острот.

Ну да шутки шутками, а солярка действительно не годилась, пришлось перекидывать временный трубопровод на другой резервуар, а отдел хранения обретал новую головную боль: куда девать забракованное топливо?.. Конечно, возможности как-то аккуратно списать его, не нарушая отчетность, имелись, но тут надо было сильно думать.

Впрочем, это была совсем не главная сейчас задача. Слишком длинные шланги! Приходилось постоянно бегать вдоль этих линий и следить, особенно за местами соединений. Да, практически всякая советская техника выполнялась с 200% -м запасом прочности: известен случай, когда вертолет с отказавшим двигателем и экстренно покинувшим его экипажем сел без повреждений на авторотации. То есть на эффекте вращения несущего винта от потока воздуха. Аккуратненько пустой вертолет сел себе и сел. Исправили движок, залили керосин — полетел… А что такого⁈

Шланги наши тоже были прочные, муфтовые соединения — надежные, но ведь и на старуху бывает проруха, никто эту мудрость не отменял. И главное: человеческий фактор! Вот где оно, самое слабое звено.

Я сразу вспомнил про этот самый фактор, когда увидел кривобокую, хромую фигуру Унгуряну, да еще в длинной, чуть не до земли шинели. Ну, понятно, что это списанное одеяние, хранимое на складе для хозработ, но все-таки… Не солдат, а недоразумение.

Оно понятно, люди сбивались с ног, выматывались, к работам подключали офицеров, они трудились наряду с рабочими и солдатами… Пришлось «бросать в бой» и такую ненадежную единицу, как рядовой Унгуряну. Вот так и екнуло во мне нехорошее предчувствие, когда данный боец-удалец показался на рабочей площадке!

Видимо, понимали это и офицеры, в данном случае Бычков, поскольку определил «вечного дневального» на самую простую должность.

— Унгуряну! Смотри: вот видишь шланг?

— Такь точьно, — с мягким акцентом уныло отвечал рядовой.

— Твоя задача! Ходить вдоль него, глядеть, не протекает ли где… Понял?

— Такь точьно.

— Молодец. Значит, смотри…

И старлей долго, старательно разжевывал, как надо ходить, смотреть, при обнаружении протеканий, лужиц и тому подобного немедленно докладывать…

— Понял⁈

— Такь точьно.

По лицу Бычкова было видно, что он сильно сомневается в этом «такь точьно» и вообще в когнитивных способностях рядового. Но… делать нечего, надо же как-то использовать и этот ресурс.

— Ну смотри! Вон шланг, видишь? Вон к тому резервуару ведет. Иди, посмотри, потом вернешься, доложишь. Давай!

Унгуряну исправно заковылял вдоль шланга, всматриваясь в него — ну, вроде бы усвоил. Пока все делает верно.

Бычков с Мотыгиным проводили скособоченную фигуру нерадостными взглядами.

— Слышь, Серега, —