Выглядел он плохо. Бледный от потери крови, левая рука, лишенная пальцев, вся в обмотках. Но и те красные — кровь если и остановили, то не до конца.

— Простите, барин, — попытался подняться мужик с топчана, на котором лежал. — Моя оплошность — не уберегся.

— Лежи, — приказал я ему. — Дай посмотреть, что там у тебя.

Тряпки тут же размотали, хотя в конце они и отрывались уже с трудом. У мужика теперь не было указательного и среднего пальцев. Зрелище жуткое. Ему их еще и перетянули в основании бечевкой, чтобы хоть так кровь остановить. Так-то у него еще по фаланге оставалось, но с такой перетяжкой и эти фаланги скоро отомрут просто из-за того, что нет притока крови.

— Чем лечите? — спросил я мужика.

Но вместо него ответила стоящая рядом девушка. То ли дочка, то ли сестра.

— Золой вот обмазали, барин, чтобы гноиться не начало, — указала она на обрубки вместо пальцев.

А я-то думал, что это чернеть они уже начали.

— Еще повитуху звали, она заговор делала. Не знахарка, конечно, но других у нас нет.

Я припомнил свои куцые знания об оказании первой помощи.

— Золу на настойку из браги замените. Чем та брага крепче — тем лучше. Бечевку эту снимайте каждый полчаса, потом снова накладывайте, если кровь сильно течь будет. Иначе и оставшихся обрубков лишишься, и гноение может пойти от них на остальную руку. Еще печени побольше ешь. Мяса тебе побольше сейчас надо.

— Где же я его возьму, — устало и горько спросил меня Пахом.

— Вот тебе деньги, — достал я прихваченные три рубля. — На лечение. Как выздоровеешь, придешь к Михею — он тебе твое отдаст, что ты успел заработать за сезон.

— Спаси тебя господь, барин! — аж прослезился мужик.

Да и остальные смотрели на деньги так, словно я не небольшую помощь оказываю, а великую милость. Даже неудобно стало.

— Поправляйся, — скомкано пожелал я ему и покинул дом.

Уже на улице сказал старосте:

— Мне теперь работник вместо Пахома нужен. Поспрашивай мужиков, кто согласится. Только сразу предупреди, что Пахом случайно пострадал, потому что Михей не доглядел. А ежели кто нарочно будет себе увечья наносить, чтобы деньгу получить, может на то не рассчитывать.

— Все сделаю, барин. Найдутся охотники, — заверил он меня.

В несколько смятенном состоянии я вернулся домой. Как-то не ожидал, что столкнусь с производственной травмой да еще со стороны руководителя. Вот и не знал, как лучше на такое реагировать. Надеюсь, все правильно сделал.

— Зря ты, девонька, на это пошла, — сказала Пелагее Евдокия, когда они принялись за стирку в бане.

— О чем вы, Евдокия Семеновна? — сделал удивленные глаза девушка.

— Ты уж за дуру-то меня не принимай. Сама знаешь, о чем я. Господин тебя берег, а ты собственными руками и себе будущее подпортила, и ему проблемы создала.

Пелагея не знала, что ответить на это. Про то, что себе она будущее осложнила, девушка понимала. Но как Роман Сергеевич то пострадать должен? О чем она и спросила женщину.

— Первый раз все на всю жизнь запоминают. Как бы он не влюбился в тебя после такого. И так чересчур чутко к тебе относился. Как с вазой какой носится, ей богу. А тут — какой бы он ни был разумный, но стоит дойти до дела, когда ты станешь свою судьбу устраивать, у него могут эмоции верх взять. И как он чудить начнет — одному богу известно.

Пелагея промолчала. Мысль, что барин может в нее влюбиться, грело ее сердечко. Но и страшило это безумно. И вспоминалась прошедшая ночь. Пусть ей и было больно, да и сейчас все внизу немного ноет, но кровь уже не идет и она бы с удовольствием еще раз повторила все. Чуть позже, когда и эта ноющая боль пройдет.

За благоразумие Романа Сергеевича она не беспокоилась. Успела узнать, что ее господин в первую голову с холодным разумом ко всему подходит. Хотя и бывает, что на него накатывают эмоции. Особенно вспоминается тот день, когда она ему рассказала, что старший барин ее чуть не снасильничал. И если это вспомнить, то слова Евдокии Семеновны уже не такой и фантазией кажутся.

— И что мне делать? — дойдя до этой мысли, жалобно посмотрела она на старшую служанку.

— Об этом надо было думать до того, как в постель к господину полезла, — отрезала Евдокия. — А сейчас… — тут она тяжело вздохнула. — Сейчас уже только богу молиться остается, чтобы все благополучно разрешилось. Да тому, что ты от господина не понесешь. Если такая дурь тебе в голову пришла, выбрось ее поскорее. Счастья от такого материнства ни ты, ни твое дите не получите. Запомнила?

— Да, — прошептала девушка.

Дальше они работали уже молча. Лишь Пелагея для себя решила, что будет стараться придерживаться того плана, что они с господином обсуждали — учиться будет, да искать себе мужа. Если она свое поведение не поменяет, то глядишь, и господин к ней по-прежнему будет относиться.

Глава 11

16 — 17 июля 1859 года

Когда мы с Корнеем вернулись домой, меня уже ждал Михайло.

— Барин, сговорился я с Михеем. Телега нужна, чтобы бревна привезти.

И взгляд такой сделал, мол, если не дадите, то и ладно, но тогда и с меня взятки гладки. Но с другой стороны он прав. С чего крестьянам своих лошадей от работы отрывать-то? Поэтому я дал добро, махнув Корнею переседлать коня из пролетки в телегу, а сам пошел обедать.

Дети ждали только меня, голодными глазами косясь на подготовленный к приему пищи стол. Быстро умывшись, я сел во главе стола и дал отмашку к началу обеда.