Я скривился.

— Может ну его? Меня же твой папА…

Мари прикрыла мои губы всё ещё пахнущей жаренным хлебом ладошкой.

— Ты мне там нужен. Я терпеть не могу эти шоу и одна буду чувствовать себя там не в своей тарелке. Поэтому ты пойдёшь со мной.

— У меня нет фрака, — сделал я последнюю попытку, точно зная, что это не аргумент. Только я знал пять мест, где можно взять фрак напрокат. Мари посмотрела на меня укоризненно.

К трём часам по полудни мы были во Елисейском дворце и встречали руководителей двух стран, стоя в первом ряду, практически у подиума, на котором стояли четыре больших кресла. Конечно же у нас оказался пригласительный с литерой «А». Если бы я посмотрел на приглашение, я бы нашёл возможность соскользнуть…

Мы стояли с Мари и ждали королеву, а напротив меня стояла Элеонора Дуглас-Гамильтон с моим сыном и бывшим моим тестем лордом сэром Аланом Гамильтон.

Я, выезжая в Европу, обязательно делал небольшие изменения на лице, слегка увеличивая его нижнюю часть. После операции на коже оставались небольшие точки проколов, а гель, закачанный под кожу, совершенно не мешал.

Элли смотрела на меня пристально. Я сначала вроде, как не замечал её взгляда, потом посмотрел внимательно и с «удивлением» приподнял левую бровь, опустив правую. Её глаза округлились, она покачнулась, а я мысленно стукнул себя по лбу. Ведь это же был мой характерный мимический извинительный «жест».

Обругав себя последними словами, я шепнул Мари, не шевеля губами:

— Мне тут скучно.

Она коснулась моей руки.

Касание не ускользнуло от леди Гамильтон, и она что-то сказала своему отцу. Тот отвёл взгляд от уже появившейся королевы и посмотрел на меня. Взгляд сэра Алана не выдал его эмоций, но был пристальным до неприличия. Я снова вздёрнул левую бровь в немом вопросе.

— Что это Гамильтоны на тебя вылупились⁈ — Тихо возмутилась Мари. — Вызови его на дуэль.

Я чуть повернул своё лицо к Мари, улыбнулся и сказал:

— Это же наглосаксы…

Мари прыснула.

Проходившая мимо британская королева повернула в нашу сторону голову и улыбнулась мне, явно узнав, а принц Филип, вышагивающий словно аист чуть сзади королевы, тоже увидел меня и, шагнув в мою, сторону пожал мне руку.

— Куда вы пропали, сэр Этчингем? — Спросил он.

Я от неожиданности пожал плечами, склонил голову и промолчал.

— Найдите меня сегодня, — сказал принц Филип. — Мне будет скучно, а мы с вами так и не доиграли партию в шахматы. А с «этими», — он бросил короткий взгляд на окружающих, — все партии уже сыграны.

Я снова молча склонил голову и как только Филип прошёл мимо, шагнул назад, потянув за собой Мари. Снова встретиться взглядом с Элли я не мог.

* * *

— И что это было? — Спросила Мари, когда мы сидели в кафе «На Елисеевских холмах».

— Ты о чём?

— Не придуривайся! — Сверкнула глазами девушка.

В гневе она была прекрасна.

— Какой ты сэр? Ты ведь австралиец? Простой айтишник. И что такое Этчингем?

— Это небольшой городок и приход в округе Ротер в Восточном Суссексе на юге Англии. Вильгельм первый подарил его в 1166 году моему предку, что был его «правой рукой».

— И ты хочешь сказать, что ты барон Этчингем?

— Уже герцог, — сказал я скромно.

Мари нервно сжала зубами круасан, из него брызнуло вишнёвое варенье, но она этого не заметила. По её белой блузке стекала алая капля. Настроение у меня было хреновое. Ситуация вышла из-под моего контроля и случайное течение снова повлекло меня в неизвестном направлении. Капля медленно стекала, а я думал, доживу ли я сегодняшний день.

Глава 20

— Про вас, Джон, ходили слухи, что вы погибли в автокатастрофе, — сказал принц Филипп, — но вскоре мы узнали, что это неверная информация. Но почему не было опровержения в газетах?

Он сделал ход королевской пешкой. Партия, отложенная на много лет назад, находилась в раннем дебюте.

— Так было надо, сир, — сказал я, вынося правого коня. — Для семьи и для государства. Я не был готов заниматься политикой.

— Элли горевала, но всё проходит.

Филипп улыбнулся.

— Но вечно обман продолжаться не может, и ты правильно сделал, что проявился именно сейчас, когда у Элли всё наладилось. У тебя, я смотрю, тоже? Чем ты занимаетешься?

Я промолчал о том, что не имел умысла «проявляться».

— Компьютерными технологиями, сир, программированием и добычей тунца.

— Тунца? — Удивлённо вскинул брови принц Филипп. — Ты рыбак?

— Я люблю тунца есть, — сказал я, усмехнувшись.

— На чём ты ловишь? Я ловил тунца…

— У меня десять траулеров. Я в доле с русскими.

— О! Я тоже люблю есть тунца, — он рассмеялся. — Но не до такой степени, чтобы сотрудничать с русскими. Но ты же ещё и австралиец?

Я кивнул.

— Тебе можно. Это мы, англичане, ограничены аристократическими загонами…

Он покачал головой.

— Сколько тебе лет? Тридцать два?

— Тридцать три.

Он одобрительно покачал головой.

— Вы молодец, Джон, что проявились. С русскими у нас назревают проблемы. Большие проблемы. И вы можете быть нам полезны.

Он сделал очередной ход и тут дверь комнаты его апартаментов приоткрылась и вошла Мари и её папа Франсуа Миттеран.

У меня никак не получалось перестать мысленно материться, и я грубо выругался.

— О! Мари! — Воскликнул принц Филипп и встал с кресла. — Хорошо, что ты привёл дочь, Франсуа. Сбежал?

— Твоя жена уморила меня своими нравоучениями. Как ты с ней…

Миттеран увидел меня и прервал свою, явно уничижительную по отношению к королеве Британии, фразу.

— А тут дочь вдруг резко прониклась любовью к тебе… Но тут, я думаю, она меня перехитрила.

Миттеран подошёл ближе и протянул мне руку.

— Доброго вечера, молодой человек! Ах шутница, ты, Мари! Никогда нельзя верить женщине, даже если она твоя дочь.

Принц Филипп рассмеялся и, посмотрев на меня, сказал:

— Похоже, она удивила нас всех, твоя Мари.

Он потянулся за бокалом с аперитивом.

— Будешь?

Миттеран кивнул. Стоявший вдали Елисейский «разливающий» дёрнулся к столу, но принц Филипп потянул президента Франции