Цель другая — стать управляющим фондом этой принцессы. А через нее — выйти на отца, на его мир, взять под крыло их капитал.

Так что сейчас — только встряхнуть, доиграть.

— Рэйчел.

Не смотри так. Не думай, что для него это проще. Но сначала — выжить. А для этого иногда приходится идти по острию.

Глава 8

Как одним коротким предложением описать то, что разрывает Рэйчел изнутри?

Деньги или совесть.

Вот так действует власть капитала: мягко, но беспощадно. Она подбирается к людям в минуты растерянности, шепчет на ухо и заставляет идти туда, где выбор кажется неизбежным.

В такие моменты звучит тихий стук сердца, а в воздухе висит тяжелый запах решения — металлический, холодный, словно монета, только что упавшая на каменный пол.

Будущий управляющий фондом Рэйчел обязан понять: что предпринять? Ответ всегда один. Встать на сторону денег.

Эта работа требует незаметного усилия, почти как движение тени: сместить вес на нужную чашу весов, склонить решение туда, где звенят купюры.

— Рэйчел, понимаю, что на душе тяжело, но это не в нашей власти.

"Да… это правда."

— Мы — наёмные работники. Если сделка состоится, Goldman заработает, а мы выполним свои обязанности и обязательства. Не стоит принимать это так близко к сердцу.

Рэйчел прикусила губу. Тонкие линии напряжения легли на её лице, словно чернила по чистой бумаге. В воздухе повис сухой привкус недовольства — ей явно не по душе откровенное предпочтение денег. В её взгляде скользнула тень презрения — лёгкая, но ощутимая, как прохладный ветерок по разгорячённой коже.

"Как и ожидалось, большая идеалистка", — мелькнула мысль, как отзвук далёкого колокола.

Попробовать утешить её сладкими словами? Нет. Потом, в результате, прозвучат колючие реплики: "Он изменился из-за денег". Лучше сразу стоять на выбранной стороне — стороне денег. Последовательно, до конца.

— Значит ли это, что ради денег ты готов на всё?

— Мы не нарушаем закон. Просто используем лазейку. И чётко обозначили её в сносках.

— Вы действовали с намерением обмануть!

— Ну… Это как предвыборное обещание. Клиенты ведь знают, что в нём всегда есть доля преувеличения.

Ни единого движения в ответ на слова "предвыборное обещание". Похоже, её отец не политик.

— А если клиент не знает? Если он поверил всерьёз? Как тогда возьмёте на себя ответственность?

— Рэйчел, наш клиент — не обычный человек. Он генеральный директор компании. Думаю, он лучше нас знает рыночную информацию о своём бизнесе. Он не настолько наивен, чтобы слепо верить словам. Так что не о чем беспокоиться.

Да, обмануть его — всё равно не выйдет. Но Рэйчел продолжает терзать губу. Взгляд — холодный, как лёд на зимней реке.

— Вы разве не были студентом-медиком?

Вопрос хлестнул, словно резкий порыв ветра. Тот самый парень, который когда-то учился спасать жизни, теперь несёт подобную чушь? Что стало с совестью?

Слишком эмоциональная реакция. Непривычная. Но что ж, в сражениях люди раскрываются.

— Разве не говорил, что собирался стать пластическим хирургом? Не слишком брезглив в вопросе упаковки и придания красоты.

— То есть сделаешь всё, что угодно, лишь бы заработать?

— Если это не нарушает закон.

— Эй, и что ты вообще собираешься делать со всеми этими деньгами?

— Хочу разработать лекарство.

— Что?

— Собираюсь вылечить неизлечимую болезнь.

Невероятно? Возможно. Но это не консультация. Это встреча для представления будущего фонда. Для клиента с совестью и жёстким чувством этики нужна подходящая история. И она готова.

— Болезнь унесла жизнь очень дорогого мне человека.

Звучит тихо, будто признание, сорвавшееся с губ случайно. Горькая улыбка и долгий выдох. Взгляд упал на пол, как тяжёлый камень в глубокую воду.

— Кто-то, кого ценил больше всего, умирал прямо на глазах. А сделать ничего не мог. Этот человек был самым дорогим в этом мире….

Это не ложь. Уж кого-кого, а себя очень дорогим для себя человеком считал. До и любой бы также посчитал. А она девочка умная, сама додумает как надо.

— Человек, которого любил больше всех, корчился в невыносимой боли, терял человеческое достоинство… А можно было только смотреть. Потому что лекарства не существовало.

Даже сейчас где-то в глубине глаз сверкает влага. Потому что чувство это — мерзкое, тошнотворное, тянущее на дно.

— Больше никогда не хочу быть таким бессильным. И никому не позволю пройти через подобное.

Да, одержимость деньгами — факт. Но на то есть причины. В конце концов, разве это не ради благого дела?

— Эта болезнь нерентабельна, вернее разработка для её лечения лекарства, поэтому никто его и не создаёт. Придётся вмешаться. Любой ценой найти деньги.

Слова отозвались внутри, словно глухой удар по железу. В груди поднялась тяжесть — не страх, нет, скорее холодная решимость, та, что крепнет, когда уже нет пути назад. Когда взгляд скользнул вверх, на лице Рэйчел играла странная смесь растерянности и вины, будто она только что наступила на чьё-то сердце и не знала, как извиниться. История прозвучала убедительно. Каждое слово резонировало с такой чистотой помыслов, что сомнения просто не имели шансов появиться.

— Извини… Я не знала, что у тебя такие обстоятельства…, — её голос дрогнул, словно тонкая струна под пальцами музыканта.

Что и требовалось от этой девушки, додумать для себя историю как надо.

— Естественно, ты не знала. Потому что никогда об этом не говорил.

Улыбка легла мягко, как тёплый свет фонаря на мостовой дождливой ночью. Указательный палец поднялся к губам — жест лёгкий, почти заговорщический.

— Сохрани это в тайне. Если узнают, что зарабатываю деньги, ради спасения чьих-то жизней…. На Уолл-стрит меня разорвут на куски.

Она кивнула. Конечно, понимает. В мире, где запахи денег перебивают аромат утреннего кофе, добродетель — это предмет насмешки.

— Я обещаю, что сохраню этот секрет.

Обещание прозвучало искренне. Вот и умничка. Хотя, по правде, значения это не имело. Даже если разболтает, всегда можно отмахнуться: мол, красивая сказка для впечатлительной девушки. Но тайны умеют сближать — почти как лёгкое прикосновение к коже, от которого пробегает ток.

Хм. В общем, неплохо.

Главное качество управляющего фондом — никогда не терять деньги. Вот и всё. А тут… добавился благородный оттенок. История обретает вес, когда её приправляешь жертвенной целью. И судя по взгляду Рэйчел, она проглотила приманку.

Она отвела глаза, словно боялась, что на лице слишком ясно написана растерянность.

— Извини за грубость… Я ведь ничего не знала.

Теперь она ещё и виноватой себя будет чувствовать. Вообще, класс.

— Не стоит об этом.

— Кстати…. Сколько нужно?

Вот оно! Теперь тебе девочка уже