Сразу же, в тамбуре, оказалось то, что нужно — большое зеркало.

И из того зеркала на меня посмотрел незнакомый мужик.

Я отпрянул, потряс головой, чтобы прогнать наваждение, рефлекторно схватился за раковину. Разумеется, не помогло. Умом я уже понимал, что влип, никакое это не наваждение, а моя новая реальность.

— А ю окей?

Благообразный импортный дедок у соседнего умывальника повернул ко мне седую голову.

— Да окей, окей, ну вас всех нафиг…

Не отрывая взгляда от льющейся из крана воды, я намылил и сполоснул руки. Потом поднял глаза к зеркалу. Оттуда на меня смотрел всё тот же незнакомец с выскобленными щеками и тяжёлым подбородком, широкоплечий и насупленный.

Итак, я в чужом теле. Как ни дико, но это объективный факт.

Теперь нужно было выяснить ещё кое-что.

Выйдя на улицу, я побрёл по брусчатому тротуару, поглядывая по сторонам. И скоро увидел то, что искал. Чисто газетный киоск, явление в наше время подзабытое — но насчёт того, что время здесь никакое не наше, я уже не сомневался. Непривычная одежда, простоватые фуникулёры, никаких светящихся рекламных панелей и экранов, автомобили стареньких моделей на парковке. И самое главное — ни одного человека с мобильным телефоном.

В кармане у меня позвякивала денежная мелочь, но нужные цифры на газетном развороте я увидел и так, через стекло. Цифры эти были: 1977.

Ого. Ну, здорово. Теперь бы кто ещё рассказал, кто я здесь, в этих заграничных семидесятых, такой.

И тут в голове откуда-то всплыл ответ.

Меня зовут Николай Смирнов. И я советский разведчик.

Куртки и шапки примостились на батареях, ботинок мы не снимали. Вася Кругляев бродил по гостиничному номеру от стены к стене, и на полу за ним оставались мокрые следы.

Вася, как и я, был майором. И он сейчас пребывал в очень нервном расположении духа.

— Нет, ну как ты вообще умудрился так навернуться, а⁈ — разговаривать нам приходилось негромко, но злость рвалась у Васи изнутри, заставляя его мучительно гримасничать и зверски вращать глазами. — Как⁈

Он остановился напротив меня, от него густо пахнуло куревом.

— Ты же сибиряк, Коля, у тебя разряд по лыжному спорту… Тебя и мамка, наверное, родила прямо в снегу, на лыжне. А тут…

Васина рука взмахнула в воздухе и горестно повисла. Он слегка походил на советского актёра Брондукова, что играл инспектора Лестрейда в фильмах о Шерлоке Холмсе, пьющего персонажа «Афоня, ты мне рубль должен», и много кого ещё.

— Да, грохнулся ты жутко, — поддакнул наш третий коллега, румяный молодой блондин. — Мне поначалу даже показалось, что тебя подстрелили.

Откуда-то я знал, что блондина зовут Сергей Кисляк и звание у него капитанское. Это он привёз мне лыжи там, на трассе.

Из неочевидного источника в голове я почерпнул и суть нашей провалившейся операции. Бородач, что подъехал ко мне со своим «а ю окей?» первым, служил на американской авиабазе в Норвегии. Он и являлся объектом нашей разработки здесь, на лыжном курорте в шведском городке. Предполагалось, что это он свалится на склоне, специальный человек в лыжном прокате должен был подсунуть ему повреждённые лыжи. И тогда добрый Вася помог бы ему, и так состоялось бы их знакомство, а дальше, не исключено, и вербовка. Но грохнулся на трассе почему-то не он, а я.

Когда бородатый подвёз мне лыжу, это получилось в чём-то даже и лучше. Но вместо того, чтобы позволить себе помочь, познакомиться с объектом и потом ненавязчиво передать его Васе, я заговорил с ним, объектом, по-русски. Объяснить коллегам, зачем я так поступил, было теперь непросто.

— Ты что, накатил там, в кафе, когда мы с Серым ушли?

Вася подозрительно вперился в меня взглядом.

— Не болтай ерунды.

Фраза эта сама по себе вылетела у меня изо рта. Я даже немного обалдел от такого поворота. Мне стоило больших усилий не подать вида, что со мной что-то не так.

Но слова эти оказались правильными. Да и тон, которым они были сказаны, тоже. Вася сделал ещё два прохода от стены к стене, плюхнулся на кровать и принялся ожесточённо чесать висок. Мне подумалось, не будет ли правильным рассказать о том, что сталось с одной из моих лыж. Но какое-то внутреннее чувство подсказало, что лучше с этим повременить.

— Ладно, — произнёс Вася после недолгого раздумья. — Дело, конечно, дрянь. Ввиду сложившихся обстоятельств я предлагаю…

Но что собирался предложить майор КГБ Василий Кругляев, узнать нам не удалось. Потому что по коридору затопало множество ног, а потом раздался стук в дверь.

— Открывайте, полиция! — донеслось из коридора.

Вася замер на полуслове, а Кисляк резко втянул голову в плечи. Говорили в коридоре по-английски, но от этого было, понятно, не легче.

А легче было от того, что стучали и кричали не в нашу дверь. Вернее, тоже в нашу, но от другого номера, в самом конце коридора. В глубинах моего сознания шевельнулась мысль о том, что резервировать дополнительные номера по чужим документам — это при работе на выездах весьма полезная практика.

За несколько секунд я был уже на ногах и застёгивал куртку. В голове как будто включился некий код, регламент на случай подобной нештатной ситуации. Я знал, что нужно делать, и делал это автоматически, на рефлексах. Балконная дверь тихо скрипнула, впуская в комнату морозный воздух и отдалённые звуки дискотеки 70-х.

Вася и Кисляк, одеваясь на ходу, деловито выбрались на балкон и оглянулись. Я махнул им: «Вперёд, чего встали». Вася кивнул, и они заторопились вниз по пожарной лестнице. Я же вернулся в комнату и прислушался, что там творится в коридоре. Похоже, там пытались разобраться с заклиненным замком, до выбивания дверей дело пока не дошло. Я наскоро осмотрел номер на предмет того, не оставили ли мы здесь чего-то ненужного, и направился на балкон вслед за товарищами.

Металлические ступени пожарной лестницы гулко стучали под подошвами моих ботинок. Спустившись с четвёртого на второй этаж, где лестница заканчивалась, я спрыгнул на припорошённый снегом