она полмира кормила своим хлебом, а Европа за счет российского хлеба только и жила полная хрень. Звание крупнейшего поставщика зерна в Европу, Россия делила с насчитывавшей в 21,4 раза меньшее населения Аргентиной, 171 миллионов человек против 8 миллионов. Экспорт зерна из России в самом благоприятном 1913 году составил рекордные 554 млн пудов или 22.1% мирового экспорта, Аргентины — 535 млн пудов или 21.34% от мирового экспорта, только для данного южноамериканского государства это был рядовой год. При этом Россия еще и ввезла 25 млн. пудов зерна, то есть чистый экспорт Аргентины выше — 535 млн пудов зерна против 530 млн пудов у нашей страны. В рекордном 1913 году в России было собрано 30,3 пуда зерна на душу населения, в США — 64,3 пуда, в Аргентине — 87,4 пуда, в Канаде — 121 пуд. Таким образом, по сбору зерна на душу населения Соединённые Штаты опережали царскую Россию в два, Аргентина — в три, а Канада — в четыре раза. А экспорт зерна России в Европу, а это фактически был весь экспорт зерна (98%), составил 6.3% того зерна, что потреблялся Европой или 1/16 часть. Поэтому в 1915 году, когда экспорт зерна из России упал в 30 раз, то есть практически прекратился, то Европа этого и не заметила. Так как Европа на 81% сама обеспечивала себя хлебом, а Аргентина и США легко компенсировали то, что не смогла поставить Россия. При этом Аргентина и Америка продавали избыток зерна, а Россия экспортировала зерно, которого не хватало даже для питания детей, экспортировала зерно худшее по качеству по сравнению с другими странами, характеризуя основные черты российского зернового экспорта дореволюционного периода. Несмотря на высокие природные качества, русский хлеб не брали наиболее хорошие и дорогие покупатели.
Я вынырнул из тумана воспоминаний и оглядел напрягшиеся лица — Да, товарищи, у нас не будет легких путей. Предлагаю встретиться через неделю. Подведем итоги за неделю и наметим планы на следующую.
Глава 2
Когда народ поднялся, я обратился к председателю республиканского Комитета госбезопасности — Товарищ Петров, задержитесь пожалуйста!
Дождавшись пока мы останемся одни, доверительным тоном обратился к генералу — Василий Иванович, вы же знаете, что у меня проблемы с почками?
Генерал-лейтенант кивнул — Конечно, Петр Миронович. Чем могу помочь?
Я хитро прищурился — Помочь ты вполне можешь. Ты же знаешь, что существуют различные целители, которых не признает советская наука? Прячутся такие вот от власти, но людям помогают. Бывает на ноги поднимают тех, на кого наша медицина рукой махнула. Ваш Комитет по любому держит таких народных целителей под наблюдением. Если отыщешь настоящего специалиста, который травами или еще чем лечит почки, то поможешь мне избавиться от болезни, которая отнимает у меня время на государственную работу. Пойми, Василий Иванович, если благодаря тебе я избавлюсь от напасти этой, то смогу уделять проблемам республики намного больше внимания. Розыск целителя — дело государственное! По человечески прошу — помоги.
Генерал кивнул — Я обязательно найду такого лекаря, если он конечно существует, до свидания, Петр Миронович!
Через пару недели в Минск доставили сорока однолетнюю Елену Фёдоровну Зайцеву и пятидесяти трехлетнюю Нину Георгиевну Ковалёву, которые происходили из рода потомственных целителей травами. В отличие от Елены Фёдоровны Ковалева имела медицинское образование, что делало её легитимной в советских научных кругах. Елена Фёдоровна, потомственная травница, помогала людям тайно. Встречалась с пациентами в кафе, библиотеках, отправляла нуждающимся по всей стране бандероли с травами. На сбор трав она тратила отпуск. А работала Елена Фёдоровна, будучи инженером по образованию, на режимном предприятии.
Председатель КГБ БССР лично на своей машине доставил обеих травниц на дачу Машерова, где их и поселили.
Я, узнав о ожидающих меня травницах, с трудом дождался окончания трудового дня и поспешил на дачу.
Женщины к моему приезду пили чай с пирогами. При виде меня они встали, но я замахал руками — Сидите, сидите! Добрый вечер! Извините, что я принес вам неудобства, оторвал вас от ваших дел.
Старшая пожала плечами — Вот вы какой, хозяин Белоруссии! Не беспокойтесь, мы не в обиде. Вон, Леночке на ее режимном предприятии аж отпуск дали, мы же понимаем, что и у вас болезни могут быть, с которыми наша медицина пока не справляется.
Елена Федоровна отставила чашку чая — Я, милай, объехала весь Союз от Камчатки до Прибалтики, в Магаданской области ходила по лесам и болотам, а когда не успевала выйти из тайги до ночи, выбирала пихту с большим суком, привязывала себя к дереву и спала спокойно. На земле там спать нельзя — вечная мерзлота. Не единожды встречалась с волками, медведями, кабанами, но дикие звери меня не трогали — Господь хранил. Рассказывайте, что вас беспокоит. Если мы сможем, то обязательно поможем. Вы знаете, хоть мы и пострадали от советской власти, но я на нее не в обиде.
— Что же Советская власть вам сделала?
— Всего у меня три сестры и четыре брата. Нас восьмерых мама поднимала одна. Отец, Фёдор Минаевич, был георгиевским кавалером, воевал на Русско-японской войне. Царь Николай Второй его лично золотым Георгиевским крестом награждал. Отец не пошёл в колхоз, за это его объявили врагом народа и сослали на одиннадцать лет в лагерь. Когда он вернулся, никто в семье его не узнал — так он изменился, а вскоре умер. Маму, Евдокию Григорьевну, с детьми тоже хотели сослать в Сибирь как жену врага народа, но сельчане, а жили мы в Тульской области, встали за неё горой. Она добрая была, всех лечила. Избежали мы лагеря, но из дома у нас всё вынесли, голые стены остались. Когда детей в пионеры начали агитировать и говорить, что Бога нет, у нас в семье дети крестики с себя снимать отказались. Старших из школы исключили. А через две недели пришёл директор, говорит: «Я отчёт отправил, что все у нас пионерами стали. Возвращайтесь. Можете ходить с крестиками». Мама продолжала лечить людей со всей округи, а во время войны поставила на ноги сотни раненых. Их свозили в здание нашей деревенской школы. Лекарств не было. Мама поила бойцов соком крапивы, на раны клала кашицу из крапивы. Бинтов тоже не было. Использовали старые простыни, которые стирали в воде с берёзовой золой — она убивает микробы. Через одну-две недели гнойные раны покрывались розовой кожицей. Два моих старших брата воевали на фронте. Один пропал без вести. Другой
