— А вот здесь, — продолжала Варвара, — можно сделать дополнительные ребра охлаждения. И главное — применить форсированную циркуляцию.

— Насос потянет?

— Я уже сконструировала новый, — она достала еще один чертеж. — С измененной геометрией крыльчатки. Производительность выше на тридцать процентов.

Мы склонились над чертежом, и я почувствовал тепло ее плеча. Несмотря на поздний час, от усталости не осталось и следа.

— Знаете, — тихо сказала она, — я ведь понимаю, почему вы так торопитесь с этим двигателем. Он действительно может стать прорывом. Но…

— Что? — я невольно залюбовался тем, как свет лампы золотит ее профиль.

— Иногда мне кажется, что вы что-то недоговариваете. Словно знаете что-то такое, чего не знаем мы.

Я встретился с ней взглядом. В полумраке кабинета ее глаза казались особенно глубокими. Она была так близко, что я чувствовал легкий аромат ее духов, смешанный с запахом машинного масла.

— На работе вы все «Леонид Иванович», — прошептала она с едва заметной улыбкой. — А ведь обещали…

Я оглянулся на дверь — в коридоре тихо. Затем быстро притянул ее к себе и поцеловал. Она ответила с неожиданной страстью, но через мгновение мягко отстранилась.

— Не здесь, — выдохнула она. — Могут войти.

— Знаю, — я с сожалением отпустил ее. — Но очень сложно держать дистанцию, когда ты рядом.

— А вы думаете, мне легко? — она лукаво улыбнулась, поправляя выбившуюся прядь. — Особенно когда вы так увлеченно объясняете про системы впрыска…

— Просто я верю в нашу команду, — сказал я, возвращаясь к деловому тону. — В Звонарева с его расчетами, в педантичного Циркулева, в золотые руки Руднева. И особенно в одного талантливого инженера с потрясающей интуицией.

— Льстец, — она шутливо стукнула меня чертежом по плечу. — Тогда за работу? Нужно еще провести испытания новой системы охлаждения.

— За работу, — кивнул я, с трудом удерживаясь, чтобы не поцеловать ее снова… — Кстати, где Вороножский? Давно его не видел.

— О, — она рассмеялась, — он заперся в лаборатории с каким-то новым катализатором. Говорит, что тот нашептал ему идею особой резины для демпфера крутильных колебаний.

Я покачал головой. Методы Вороножского казались безумными, но результаты… результаты часто превосходили все ожидания.

Найти Вороножского в его лаборатории оказалось непросто. Помещение заполнено странным синеватым дымом. Сквозь химический туман виднелась его высокая фигура в черном халате.

— А, Леонид Иванович! — воскликнул он, заметив меня. — Как хорошо, что вы пришли. Артур только что сообщил потрясающую новость!

Он бережно поднял колбу с какой-то мутной жидкостью:

— Представляете, оказывается, если проводить вулканизацию каучука строго в полнолуние, да еще и при правильном расположении Юпитера…

— Борис Ильич, — осторожно прервал я его. — Как продвигается работа над резиной для демпфера?

— О! — его глаза загорелись еще ярче. — Это просто невероятно! Мы с Артуром разработали совершенно новый состав. Смотрите!

Он метнулся к столу и достал образец — темно-серый брусок эластичной массы.

— Здесь особая структура молекулярных связей. Я добавил серебряный порошок — он прекрасно гармонирует с лунными ритмами. А еще использовал…

— А практические характеристики? — снова прервал я его.

— Вот! — он схватил какие-то графики. — Эластичность выше на сорок процентов. Температурная стойкость — до ста пятидесяти градусов. И главное — гистерезисные потери минимальные.

Я внимательно изучил результаты испытаний. Несмотря на эксцентричные методы работы, Вороножский каким-то чудом создал резину, не уступающую композитам из двадцать первого века.

— Правда, есть одна проблема, — он слегка смутился. — Процесс вулканизации нужно проводить строго в определенное время. Я составил специальный астрологический календарь…

— А без астрологии никак?

— Ну что вы! — он прижал к груди колбу. — Космические ритмы играют важнейшую роль. Вот, кстати, Артур подсказывает, что через три дня будет идеальное расположение звезд для запуска основного производства.

Я вздохнул. Спорить с ним бесполезно, да и результаты действительно впечатляли.

— Хорошо, Борис Ильич. Готовьте все необходимое. Только…

— Да-да, я знаю! — он просиял. — Никакого благовонного дыма в цехе и никаких разговоров с катализаторами при комиссии. Хотя Артур очень обижается, когда его игнорируют…

Выйдя из лаборатории, я подумал, что наша команда, при всех своих странностях, уникальна. Звонарев с его математическим гением, педантичный Циркулев, точный как швейцарские часы, мастер-золотые руки Руднев, талантливая Варвара и даже безумный, но гениальный Вороножский — каждый вносил свой незаменимый вклад в общее дело.

До начала испытаний оставалось меньше трех месяцев. Но теперь я уверен, что мы справимся.

В коридоре послышались быстрые шаги. Я обернулся. Ко мне почти бежал Звонарев, бледный как полотно.

— Леонид Иванович! — он схватился за косяк двери. — Там… при повторных расчетах… — он судорожно сжимал какие-то листы с формулами.

— Что случилось?

— Коленвал, — выдохнул он. — Я пересчитал нагрузки с учетом резонансных колебаний. При наших материалах он не выдержит. Даже с демпфером. Разрушение неизбежно, причем в первые же часы работы.

Я быстро просмотрел его расчеты. Все верно — обычная сталь не справится с такими нагрузками. А до конкурса остается всего ничего…

В лаборатории что-то звякнуло — похоже, Вороножский уронил свою драгоценную колбу с «Артуром». Но сейчас было не до него.

— Собирай всех, — коротко сказал я Звонареву. — Через час у меня в кабинете. Будем думать.

Глава 2

Испытательный стенд

Испытательный цех встретил меня промозглым холодом. Сквозь высокие окна пробивался тусклый январский свет, едва освещая огромное помещение. В дальнем углу рабочие заканчивали монтаж массивной стальной рамы будущего испытательного стенда.

Звонарев уже был здесь, как всегда взъерошенный, с блокнотом в руках. Он методично проверял установку каждого датчика, то и дело протирая запотевшие очки.

— Мирослав Аркадьевич, как продвигается монтаж измерительной системы? — спросил я, разворачивая чертежи на временном столе.

— Почти закончили установку тензодатчиков, — он показал на сложное переплетение проводов. — Циркулев настоял на тройном резервировании всех измерительных каналов. Говорит, без этого данные будут «статистически недостоверны».

В цех вошла Варвара, как всегда собранная, в рабочем халате поверх теплого свитера. За ней следовал Руднев, придирчиво осматривая каждую деталь стенда.

— Леонид Иванович, — Варвара подошла к