С Молдавией вопрос решался быстро. Сейчас там работал в должности 1-го секретаря компартии Николай Григорьевич Коваль, он поддерживал мою идею о переводе Молдавии в автономию, даже пообещал провести референдум в течении шести месяцев. С Арменией вопрос решался достаточно легко. Григорий Артемьевич Арутинов, в данный момент он находился на должности 1-го секретаря Компартии Армении, мою идею поддержал и взял обязательство к середине 50-го года провести референдум. В этой истории не случилось репрессий с выселением неблагонадёжных людей в Алтайский край. Что произошло в другой истории, где я был личностью Павла Обухова. Так что я мог спокойно рассчитывать на лояльность товарищей из Армении. С Грузией вопрос решился ещё проще, чем с Арменией. Кандид Несторович Чарквиани, 1-ый секретарь компартии, можно сказать принял моё решение к исполнению, без лишних вопросов. Я правильно сделал, что не стал прессовать Берию, а выказал доверие ему. Возможно, это тоже сыграло роль на лояльность грузинских товарищей. Решить вопрос оставалось с Азербайджаном и республиками Азии. Вызвал 1-го секретаря Азербайджана, там работал Мир Джафар Багиров. Я думал какой составить с ним разговор, но вмешался случай. Сам я не всё помнил из жизни Сталина, а его память не всегда давала подсказки. Однако Багиров перед посещением Кремля встретился с Берия, оказалось, что они давно дружат. Кроме того, Багиров принимал активное участие в репрессиях 37-го года в своей республике. Я поставил себе на заметку разобраться в делах репрессированных. А сейчас можно было использовать Багирова в своих целях. Наверняка Берия подготовил Багирова, потому наш разговор прошёл гладко. Багиров взялся решить вопрос за полгода. В Узбекской ССР на должности руководителя находился Амин Ирматович Ниязов. Я вызвал его в Москву и подробно пояснил, что от него требуется провести референдум, ну и получить согласие народа на автономную республику. Ниязов оказался покладистым, не возражал, пообещал за полгода управится. Следующим на мой вызов прибыл 1-ый секретарь Компартии Киргизии Николай Семёнович Боголюбов. Моё предложение воспринял адекватно. Киргизия статус союзной республики имела недолго, с 36-го года. Так что Боголюбов согласился с моим предложением и отбыл исполнять то, что от него требовали товарищи по партии и товарищ Сталин. Оставалась Туркменская ССР. Сначала я думал направить в Туркмению варяга[81], но вызвав к себе руководителя компартии, а там сейчас работал Шаджа Батырович Батыров, отказался от идеи замены руководителя. Батыров и сам справится с тем, что ему поручено.

Пока велись разговоры с руководителями республик, я размышлял о судьбе Брежнева. Я не считал Леонида Ильича плохим человеком. Хотя в прошлой жизни Павла Обухова, правление Брежнева называли застоем[82], назвать те времена плохими язык не повернётся. Тем не менее Брежнев пришёл к власти в своё время путём политического переворота. А с человеком, имеющим такие замашки и жаждой к власти, нужно быть крайне осторожным. Потому я решил использовать Леонида Ильича в промышленности. В данный момент Брежнев работает в Днепропетровске 1-ым секретарём обкома партии, наверняка не помышляет о захвате власти в СССР, а если и помышляет, то тайно. Так как никто об этом пока не знает. Однако Брежнев много делает для восстановления чёрной металлургии в области. В работе он достаточно деятельный потому я решил поставить его пока в резерв. Разберёмся с составом СССР, потом можно подумать, куда деятельного Лёню пристроить, но точно не во властные структуры. Не следует соблазнять хорошего человека властью. Тем временем приближался конец 1949-го года. На это время был запланирована встреча Мао Цзэдуна и меня, то есть Сталина. Я собирал информацию о руководителе Китая. Меня нисколько не тревожило то, что Мао Цзэдун во многом исповедует мелкобуржуазную и крестьянскую идеологию. Хотя многим моим товарищам в ЦК КПСС такое не нравилось. Мне нашёптывали в уши, что более желательным и надёжным партнёром будет Ван Мин, который является руководителем делегации Компартии Китая в Коминтерне. Для меня такой аргумент не показатель. Во-первых, я знал из будущего, что Мао прижмёт к ногтю всех своих соперников. Во-вторых, я до сих пор не определился со своим отношением к самому Коминтерну. Идеи мировой революции мне точно не нравятся, хотя пользоваться услугами Коминтерна никто не мешает. О Мао Цзэдуне я читал донесения дипломатов и представителей Компартии Китая. Ещё до встречи составил предварительное мнение о нём. Читал материалы и о Ван Мине. До встречи с Мао, я пришёл к выводу, чтобы поставить во главе Китая Вани Мина, следует проводить ликвидацию Мао Цзэдуна. Мао однозначно личность более сильная, в политической борьбе Ван Мин наверняка проиграет. В середине декабря 1949-го да встреча руководителей СССР и Китая состоялась. На этой встрече я не выставлял себя «старшим братом», хотя мне советовали так себя вести. Ведь в России революция произошла ранее, а значит имелся больший опыт строительства социализма. Я вас умоляю. Я, например не считал, что в СССР построен социализм. К победе социализма ещё топать и топать, как в позе сутулой собаки. А коммунизм вообще считаю утопией[83], но пока об этом вслух и громко не высказываюсь. Не пришло время, чтобы о таком можно было говорить вслух. Но вернёмся к встрече с китайским лидером.

На первой встрече я рассматривал Мао с интересом. Ростом он не выше меня, ну естественно Сталина. Лицо типично китайское, круглое, тёмные волосы зачёсаны назад, крупная залысина. Немного полноват, хотя жирным я бы его не назвал, в общем не худышка. Улыбка до ушей. Я в прошлой жизни, будучи Павлом Обуховым, имел дела с китайцами. Особенно когда стал обеспеченным бизнесменом. За всё время общения с китайцами я пришёл к одному выводу. Китайцы всегда смотрят вперёд на несколько лет, а то и не на один десяток. Как бы они не улыбались, будут гнуть всегда одну и ту же линию. Вот и Мао такой. От него прозвучал вопрос о развитии у