— Тогда потом, — отмахнулся я. — Дело-то не горит, хоть оно и важное. Увидимся на заседании благотворительного комитета, тогда и решим — как удобнее. А вкратце — я у государя был на аудиенции, мы с ним о железной дороге говорили.

— О железной дороге? — с недоверием переспросил Милютин.

— Именно так, — кивнул я. — У нас разговор о Череповце зашел, государь и о вас вспомнил. А потом, слово за слово, о дороге заговорили. Но дело такое, что следует его хорошенько обмозговать.

— Иван Александрович, садитесь, — немедленно отозвался Милютин. — Если о железной дороге, то все дела отложу.

Ну, раз такое дело, так почему бы сразу не переговорить? Я уселся в коляску рядом с некоронованным королем Череповца и мы тронулись.

— Федор, — посмотрел Милютин на помощника, — ты с человеком Бугрова без меня встретишься?

— Как прикажете, Иван Андреевич, — пожал тот плечами. — А если Николай Александрович потом обидится? Дескать — Милютин побрезговал с моим приказчиком встретиться, передоверил?

— Федор Иванович, а вы ему передайте — дескать, Ивана Андреевича судебный следователь в оборот взял, а станет спрашивать — что за гусь, говорите — сынок товарища министра, нахальный и себе на уме, — посоветовал я. — Мол, от кого другого бы отмахнулись, а этот батюшке пойдет жаловаться.

— Иван Александрович, не наговаривайте на себя, все равно не поверят, — засмеялся Милютин. — Газеты московские не только в Москве да в Череповце читают, но и в Нижнем Новгороде. Да и вы среди купечества фигура известная.

— А когда я успел?

— А кто купца первой гильдии Кузьмина в каталажку отправил? Такие вещи среди первогильдейских купцов нечасто бывают, запоминаются.

А, вот оно что. А я-то уже и забыл про этого купца.

— Иван Андреевич, купец первой гильдии Кузьмин сам виноват. Если он хочет, чтобы его самого уважали, то пусть научится и других уважать. И не только меня, скажем — такого правильного, да у которого папочка важная шишка, или городового, но даже обычную проститутку. От хорошей жизни женщина на панель не идет, а если купец и девку побил, а потом еще и в полицию сдал, куда годиться? Даже по закону нельзя два раза наказывать, а уж по совести-то… Это еще и себя не уважать.

— Да знаю я, знаю, — засмеялся Милютин. — Над Кузьминым уже год, как вся Волга хохочет, даже приказчики хихикают.

— Ладно, придумаю, что сказать, — решил Кадобнов. Посмотрев на Милютина, спросил: — Только, если цены начнет задирать?

— Начнет задирать — больше чем на двадцать копеек за пуд не соглашайся. Упрется — пусть ищет другого скупщика.

Коляска остановилась около усадьбы Милютина, мы сошли, а кучер повез Кадобнова на встречу. Куда это, интересно? Логично встречу с приказчиком проводить у себя дома, но возможно, что решили совместить приятное с полезным и посетить ресторан.

— Признаться, давно хотел с вами поговорить тет-а-тет, — сказал Милютин. — Но только соберусь на ужин пригласить — слышу, что Чернавский кого-то допрашивает, или кого-то ловит.

Да и я хотел попросту посидеть и поговорить с одним из интереснейших (а еще и самых богатых) людей России, которого пролетарский писатель Максим Горький называл «белой вороной среди черного капиталистического воронья», но пока повода не находил. И зайти, да потрендеть, времени нет ни у Милютина, ни у меня.

Иван Андреевич провел меня внутрь дома, где на первом этаже у него размещался и рабочий кабинет (еще был один в Управе), и приемная, где он принимал ходоков — не только из города, но и из уезда.

По лестнице поднялись в гостиную.

— Думаю, от чая вы не откажетесь? — поинтересовался Иван Андреевич.

— Да кто же отказывается от чая? — улыбнулся я. В России, если явился к вам гость, пусть и по делу — чаем все равно напоят, а от чая отказываться не принято.

— А еще — с вашего позволения, пошлю за своим советником. Тут рядышком.

Я только пожал плечами — зовите, вы тут хозяин.

Меня усадили, хозяин отправился отдавать распоряжения. Отсутствовал он недолго. Сев напротив меня, Милютин с грустью сказал:

— Иван Александрович — железная дорога от Санкт-Петербурга до Череповца — моя самая заветная мечта. Первый раз я выступил с прошением о строительстве железной дороги в наших краях еще лет десять назад. Знаете, что ответили в министерстве финансов?

— Догадываюсь, — кивнул я. — Вам ответили, что строить железную дорогу нерентабельно, что проще и дешевле переселить все население Севера куда-то в центр, нежели вкладывать деньги в болото и лес.

— Именно так, — грустно улыбнулся Милютин. — Еще сказали, железнодорожное строительство в малонаселенном регионе невыгодно, да еще обвинили, что пытаюсь использовать государственные средства в своих собственных целях. Мол — купец Милютин заинтересован, чтобы его зерно поступало в столицу по короткому пути! Ему и выгода, а еще честь и слава.

— А что плохого, если ваши личные интересы совпадают с государственными? — пожал я плечами. — Вам выгодно сообщение с Санкт-Петербургом, всему нашему региону выгодно, значит — будет выгодно и стране. Но времена меняются. Вон — построили дорогу от Москвы до Вологды, авось и до Архангельска доберутся.

Иван Андреевич только кивнул. А потом спохватился:

— Иван Александрович — запамятовал. Сердечно вас поздравляю. И с дипломом, и с новым чином, а главное — с подарком от самого государя!

Интересно, а про подарок-то он откуда узнал? Чин и диплом — это понятно, а часы? Ах ты, опять забыл, что Иван Андреевич — тесть моего начальника, а здание Окружного суда, в котором я обитаю, раньше принадлежало нашему городскому голове.

— Спасибо, Иван Андреевич, думаю, что награды мне дали авансом, придется их отрабатывать, — скромно сказал я, а потом сразу же взял быка за рога.

— Думаю, за этим дело не станет. Я уж, грешным делом, на заседании Благотворительного нашего комитета собирался вам что-нибудь преподнести — вы, по своей службе, немало пользы городу принесли, но не