Но, конечно, до этого дня нужно ещё дожить, венчание будет на Масленицу. Определили и точную дату, свободную от христианских постов. А пока Мари будет наслаждаться свободой и готовить себе приданное. А как без этого?

Сам я чувствую, что сделал всё что мог. Я пытался отговаривать её, приводил массу железных доводов. Но она решила, что это её человек, значить так тому и быть. Вот только себя стало жаль. Я так привык к Маришке, а тут вот так взять и отдать какому-то вояке. Хотя Гришка мне нравится, есть в нём стержень и какая-то правильность. Моя девочка сделала хороший выбор.

Этот конвертик я даже и не сразу заметил. Валялся в прихожей пару дней среди различных приглашений, пока Мари не кинула мне его на стол, — а это, кстати, тебе. Или ты письма принципиально не читаешь?

Я с удивлением взял лист бумаги, свёрнутый конвертиком и запечатанный сургучной печатью. Сверху надпись аккуратный подчерком, «барону Саутину Михаилу Егоровичу».

Непривычно читать своё имя в такой официальной форме. Распечатав, бегло прочитал послание. Текст заполнил убористым подчерком вест лист. Смысл написанного от у меня ускользнул. Пришлось напрячься и перечитать ещё раз. Мари, видя мою удивленную до нельзя физиономию, выхватила лист у меня. Убедилась, что оно написано на непонятном пока для неё русском языке, вернула его на стол. И только с третьего раза я понял всё. Задумчиво покачал лист жестковатой бумаги на ладони и положил обратно. Зачем-то понюхал, будто надеялся обнаружить в послании двойной смысл.

Это послание от Анастасии Четихиной. Пардон, уже Быховской. Довольно странное, в нём женщина признаётся мне в своих чувствах. Причём тон такой обречённый, но написано довольно искренне. Сначала я подумал, что это розыгрыш или другая злонамеренная бяка. Но, перечитав его всё-таки решил, что нет. Такое не напишешь вот-так, ради забавы. Но и на эту прагматичную дамочку такое обнажение не очень похоже. Вот только мне-то всё это зачем? Неужели мало было благотворительности по отношению к принцессе Ольденбургской? А тут другая княжна нарисовалась. Вечером в постели ещё раз перечитал письмо. Идиотское ощущение, что я попал в Онегинскую шкуру. Только у меня всё происходит в зеркальном отражении. У Пушкина сначала Татьяна присылаю Евгению пылкое письмо, в котором отдаёт себя практически незнакомому человеку.

Кончаю ! Страшно перечесть … Стыдом и страхом замираю … Но мне порукой ваша честь , И смело ей себя вверяю …

Благо он оказался человеком порядочным и не воспользовался моментом. А в конце романа уже его торкнуло, когда обнаружил, что она замужем за другим. И теперь уже он признаётся, что без неё жизнь не жизнь. Вспомнил про привычку и постылую холостяцкую свободу. И заканчивается сей опус:

Но так и быть : я сам себе Противиться