— Бах! — раздался выстрел в сторону бойцов, которые поднимали настилы, чтобы перекинуть их через ров.

Обнаружены. Но сильно позже, чем даже предполагалось. И это давало дополнительные шансы.

— Быстрее и не скрываться! — отдал приказ своим бойцам воин Никитович.

— Бах, бах, бах! — последовали следующие выстрелы.

Воин Никитович заметил, как одного из его бойцов крутануло от попавшей в плечо пули, и он свалился в ров, до этого уже находясь посередине его на деревянных досках.

— Бах-бах! — по стрелявшим защитникам крепости начали работать русские стрелки.

Штуцерники загодя заняли свои позиции, ночью проползли по уже достаточно высокой траве и ждали, когда придёт их час. Располагались практически у кромки рва. Расстояние до крепостной стены было около двухсот шагов.

С этого расстояния стрелки из штуцеров с конусными пулями гарантированно могли поражать своего противника. Турки же эффективно работать не имели никакой возможности. Мало того, что расстояние было большим и бить относительно прицельно можно было только из нарезного оружия, так ещё и русские стрелки были рассредоточены.

Выстрелы продолжали звучать. Больше ста стрелков меткими выстрелами выбивали не только солдат противника, но и артиллерийскую прислугу. Быстро перезаряжались, снова били.

Воин Никитович был уже под стеной.

— Лестницу, чёртово племя! — кричал он, подгоняя бойцов, которые замешкались при переходе через ров.

Уже скоро полетели кошки, цепляясь за деревянные надстройки крепости. Выставлялись лестницы, бойцы были готовы взбираться на крепостную стену.

Несмотря на то, что южная часть — главное направление приступа, здесь было не более тысячи русских бойцов. Около двухсот из них уже стояли под крепостными стенами. Часть направили свои пистолеты вверх, стреляя не то что в появлявшихся людей, но даже туда, откуда предположительно могли появиться турки, сбрасывающие камни, намеревающиеся стрелять по наступающим русским.

Не было уже никакого смысла действовать скрытно. Это замедляло события. Сейчас можно было работать открыто, решительно, быстро. И бойцы резко выпрямились, ускорились.

* * *

— Подавайте общий сигнал к приступу! — выкрикнул я.

Театральная постановка закончилась, начинается суровая проза жизни и войны. Теперь мы уже не будем показывать, что лишь только намереваемся атаковать. Теперь мы всеми силами будем давить противника.

Уже послышались выстрелы и звуки боя со стороны южной окраины крепости. Следовательно, нам необходимо поддержать своими действиями основных штурмовиков. Задача — не дать противнику перебросить большую часть своих сил с северного направления на южное.

Одну из боевых задач, продиктованную нашими тактическими приемами, мы выполнили. Часть турок побежала на южную окраину своей крепости, здраво рассудив, что основные события разворачиваются именно там. Теперь же мы раздёргивали оборону турецкой твердыни уже не демонстрировали намерения. Ускоряясь, большими силами, начинали штурмовать крепость.

Все доски, которые мы успели за один день расколоть из срубленных деревьев, всё это пошло на изготовление деревянных настилов, при помощи которых сейчас на южной окраине крепости мои бойцы должны перебраться через ров.

С северной же стороны мы закидывали ров фашинами.

— Бах-бах-бах! — стреляли по защитникам крепости русские меткие стрелки.

По фронту их было сильно меньше, чем с южной стороны. Но в зрительную трубу я уже видел, что пуля с расширяющейся юбкой впервые в своей истории берет кровавую жертву. Стрелки били с расстояния, до которого могут долететь только вражеские ядра и бомбы.

Но бойцы были рассредоточены настолько, что расстояние между стрелками составляло порой и двадцать шагов. Так что противник мог стрелять, но это все равно, как ядрами бить по воробьям. Злым воробьям с титановыми могучими клювами, которые так клюнуть могут, что и череп проломить.

Группы солдат и казаков подбегали ко рву, скидывали свою ношу в виде фашин, плотно связанных прутьев или пучков травы. Скоро, словно бы в ускоренном режиме просмотра фильма, ров заполнялся всем тем, по чему скоро смогут перебраться к крепостным стенам русские солдаты. Но все еще главным направлением штурма было южное.

— Направьте резерв на юг! — последовал мой приказ.

Посыльный тут же отправился одвуконь на юго-запад, где должны располагаться более тысячи бойцов резерва. Не только моих, наполовину там было и казаков.

Акулов выделил наиболее умелых и лихих станичников, которые, по его мнению, лучше справятся в штурмовыми действиями. Я тоже отрядил часть преображенцев в резерв.

Точной информации у меня не было, но и не было посыльного, который бы сказал, что на юге всё плохо. Зрительную трубу не было видно, но я предполагал, что там бой уже должен кипеть на стенах.

Словно боевые злостные муравьи, казаки, облепив крепостные стены лестницами, взбирались наверх. Часть из бойцов оставалась внизу, и я прямо чувствовал на своей шее, как должно быть неудобно и как что шея должна затекать, потому что необходимо смотреть наверх и стрелять в любого появившегося защитника, который стремится либо скинуть лестницу, либо наградить православных воинов камнем или пулей.

Солнце постепенно, но неумолимо входило в свои права. И это становилось проблемой и для русских бойцов, и для противника. Может, нужно было атаковать отдельными силами с востока? Тогда враг мог быть ослеплён ярким солнцем, в то время как русским штурмовикам солнышко подогревало бы спину, увлекая вперёд.

Всего не предугадаешь.

* * *

Воин Никитович был сильно удивлён, как развиваются события. Было с чем сравнивать. Он ещё совсем юным воином участвовал в Чигиринских походах. Так что знал, какую цену должны заплатить те, кто идут на приступ. Обороняться всегда легче.

Но пока в его отряде только двое раненых. Больше сотни метких стрелков заставили противника прятаться. Так что турки ожидали русских уже непосредственно на стенах, не решаясь лишний раз становится мишенью для русских стрелков.

— Взошёл! — раздался крик чуть в стороне.

Находящийся всё ещё внизу, наблюдавший за тем, как взбираются по лестнице его бойцы, Воин Никитович взглянул в сторону. Там с флагом в руках на стене стоял русский солдат.

— Твою Богу душу мать! — выругался командир особой сотни полковника Стрельчина.

Знаменосца наотмашь рубанул янычар своим ятаганом. Он он не упал. Трое других русских солдат, следовавших сразу за убитым смельчаком, подхватили и знамя, и окровавленное тело первого русского солдата, забравшегося на стену турецкой крепости. Русских воинов на крепостной стене становилось всё больше, они начинали отвоёвывать пространство и плацдарм для других солдат.

— Быстрее, чёртово племя! — кричал Воин Никитович, подгоняя своих бойцов. — Там русские солдаты умирают!

И ведь подействовало. Прав был Егор Иванович Стрельчин, утверждая, что каждый воин должен настолько любить своего государя, своё Отечество, чтобы оставаться готовым в любой