— Ну, пошли…

Мы свернули за сцену, прошло в лесочек, к какому-то затянутому тиной водоему — наверное, пожарному пруду. А, может, это было и самое настоящее болото — ноги по мху пружинили.

— Н-ну? — пошатываясь, парняга выплюнул окурок.

Нет, он правда — один! Лет двадцать пять, лицо… не сказать, чтоб такое уж противное. Молодежная прическа, шатен… И прикинут неплохо: белая рубашка, черные вельветовые брюки… уже испачканные в грязи…

— Что — «ну»? — сжав кулаки, переспросил я.

— Ты че, тля, к чужим девчонкам липнешь?

— Я — липну?

Не слушая ответа, парняга набычился и бросился на меня, словно носорог. Я отпрыгнул в сторону, и мой дуэлянт, не рассчитав, с разбегу рухнул в пруд!

Вот это было зрелище!

Вынырнул, весь в тине… И погрузился обратно… кажется, начал тонуть! Нет, вот голова показалась…

Я подбежал к пруду и упал на колени.

— Руку! Руку давай!

Парень протянул руки.

Однако, тяжел…

— А вот вы где! — раздался разгневанный девичий голосок!

Лена!

— Лен, помогай… Тяжелый, не вытащить…

— Ага!

— И-и… раз-два…

Перемазавшись с ног до головы, общими усилиями вытащили этого громилу. Парняга уселся наземь, стыдливо опустив голову. Никакой агрессии он больше не проявлял, похоже, протрезвел. Холодная вода охладила ревнивца.

— Эх, Леша! — пытаясь хоть немного привести платье в нормальное состояние, укоризненно промолвила Лена. — И чего ты так напился-то? А? Не стыдно? На ответственного человека напал! А он журналист, на праздник к нам приехал, статью о нас писать. Что он теперь будет о нас думать? А? Колхоз наш позоришь… и бригаду свою, передовую… Эх, Алексей, Алексей… а я-то думала…

— Ле-ен… — Леша покачал головой. — Мне плохо, Лен…

— Я вижу!

— Нее-е… Я про председателя нашего такое узнал… Такое…

* * *

На следующий день главред Николай Семенович отпустил меня с обеда, а у Наташи как раз закончилась практика, и мы решили пойти в кино на дневной сеанс. По пути к кинотеатру я красочно описал впечатления от моей первой творческой командировки, особо остановившись на происшествии на танцплощадке и последующих событиях.

— Красивая девушка? — спросила Наташа, слегка напрягшись, и я удивился, что это единственный вопрос, который она задала.

— Красивая, — честно ответил я. — Но она чужая.

Наташу этот ответ удовлетворил, и она снова улыбнулась.

Мы купили в кассе билеты на «Укол зонтиком». Народу в зале было немного, десятка полтора. Мы выбрали удобные места. Свет погас и на экране появились первые кадры с титрами. Я приготовился наслаждаться игрой французского комика Пьера Ришара. Но тут экран погас и в зале снова вспыхнул яркий свет.

На авансцену поднялся мужчина в сером костюме и с непроницаемо-бесстрастным лицом вытащил красную книжечку:

— Товарищи, без паники! Мы — представители органов. Прошу предъявить документы. У кого их нет, пройдут с нами для установления личности. Всем рекомендую продумать внятное объяснение, что вы делаете в кинотеатре в рабочее время?

Я оглянулся по сторонам. Половина зрителей были готовы броситься на выход, но там тоже стояли такие же люди в серых костюмах.

Глава 8

Был момент в истории СССР, когда просто так пойти в кино среди бела дня стало проблематичным. Под лозунгом «Рабочее время — работе!» велась жесткая борьба с прогулами. Каждый добропорядочный гражданин должен был работать. Это закон. И не закон совести, а именно что ни на есть настоящий закон, прописанный в соответствующих документах, со всеми вытекающими последствиями. Каждый гражданин должен был неукоснительно выполнять важнейшую конституционную обязанность — честно трудиться согласно своим способностям. Не желает — значит это уже уклонение от общественно полезного труда, подрывание дисциплины, совершение антиобщественного поступка, позволяющего таким «нехорошим» людям вести паразитический образ жизни. А значит светит статья 209 УК РСФСР. А это уже не шутки.

Так что не удивительно, что народ в зале кинотеатра «Экран» тревожно зашептался. Очередная облава грозила некоторым серьёзными неприятностями. Люди в серых костюмах, с непроницаемыми взглядами, перекрывшие все входы-выходы из учреждения культуры вызвали настоящий переполох. Кто-то вскрикнул, кто-то попытался изобразить сердечный приступ, кто-то судорожно принялся копаться в сумках и карманах в поисках оправдательной справки о сменной работе или нахождении в отпуске, кто-то просто выразительно кашлянул, кто-то выругался вполголоса… Улыбки, недавно появившиеся у зрителей при появлении на экране Пьера Ришара, испарились в одно мгновение. Всем стало не до комедии.

— Саша? — Наташа тревожно посмотрела на меня, вцепившись в руку.

— Спокойно, — ответил я. — У нас все в порядке. Мы не прогульщики. Твоя практика ещё вчера закончилась, а я работаю на полставки, значит полдня, к тому же нас отпустили. Все официально.

— А если не поверят? — она не сводила глаз с мужчин в серых костюмах, которые шли по рядам, проверяя документы.

— Поверят — проверят — подмигнул я.

Моя уверенность в голосе успокоила девушку, и она перестала нервно теребить ручку своей сумочки. Люди в сером вели себя корректно, проверяя документы, время от времени делали какие-то записи в блокнотах.

Зрителей было немного, человек пятнадцать, в основном подростки и пенсионеры. Мы с Наташей явно выбивались из этой компании.

— Документы, товарищи, — без всяких эмоций произнес представитель органов приблизившись к нам.

Мы протянули свои паспорта, и он принялся медленно перелистывать странички, будто выискивая повод придраться.

— Воронцов Александр Матвеевич, — прочитал он вслух. — Вы, гражданин, почему в рабочее время в кино? Где работаете?

— В редакции газеты «Заря», — ответил я, стараясь держаться спокойно. — Экспедитор, на полставки. На сегодня моё рабочее время официально закончилось, к тому же я выполнил все задания, доложил непосредственному начальнику и меня отпустили. Можете проверить, лично Николай Семенович, главный редактор, может это подтвердить.

— А почему вам потребовалось отпрашиваться? — задал он провокационный вопрос, явно желая подловить меня на лжи.

— Специфика работы, — сказал я, пожав плечами. — Иногда приходится задерживаться сверх установленного графика.

— Почему? — напрягся серый человек, явно почувствовав возможность к чему-то придраться, и, возможно, не только ко мне.

— Чтобы советские граждане вовремя получили свежую прессу, — воскликнул я, едва сдерживая нахлынувший порыв энтузиазма.

— Проверим, — буркнул он, открывая Наташин паспорт. — А вы,