— Нет, — пожал он плечами, — просто столько мне нужно.

— Договорились, — я протянул ему четыре четвертных бумажки. — Остальное — по реализации концессии.

Парень взял деньги, аккуратно сунул в бумажник. Выключил счетчик. Протянул мне руку и представился:

— Игорь.

С меня ростом, русоволосый широкоплечий парень в пилотской кожанке. Спокойный, без разбитной суетливости. В машине чисто и ухоженно. Рулит уверенно, с легкой таксистской наглецой, но без модной сейчас агрессии.

— Павел, — пожал я руку. — Можешь звать меня Пол.

— Меня можешь называть как хочешь, — хмыкнул он, — только не Игорьком. Раздражает. Если совсем невтерпеж, зови Горыныч.

— Потому что много куришь?

— И это тоже. Но скорее просто фамилия — Горничев. Я с детства Горыныч.

Продавец «копейки» представился Степаном Антоновичем. Полный, слегка одышливый невысокий мужик, а скорее дед. В кепке, ношеной тканевой куртке, брюках и войлочных ботинках на молнии.

Его машина стояла сравнительно недалеко. В гараже в пойме Москвы-реки, недалеко от посёлка ГлавМосстроя. Куда мы и поехали.

Я так понимаю, по инерции, но снег в гаражах еще чистили. Сгребали бульдозером к дальней стене. Так что все без исключения ворота в ряду были привалены снежным отвалом. Вокруг было абсолютно безлюдно.

Осмотр машины начался с чистки снега от ворот. Такси остановилось у бокса с номером 473.

Продавец попросил называть себя дядя Степа. Он открыл дверь в воротах, достал снеговую лопату. Но я ее у него отобрал и взялся за подмёрзший отвал. Было очевидно, что дяде Степе лучше не кидать снег. Да и всю дорогу, и сейчас он, не останавливаясь, рассказывал о своей ласточке. И я решил его не прерывать.

Пока я откидывал снег от ворот, таксист развернулся и вылез из «Волги». Закурил, оперся о капот задницей и хмыкнул. Продавец замолк.

Я распрямился и глянул туда, откуда мы приехали. От ворот шли пятеро. И ситуация мне не понравилась.

Длинные ряды ворот с одной стороны оканчивались тупиком. Уйти или уехать, минуя этих пятерых, было невозможно.

Они уже достаточно приблизились, чтобы я понял, что и рожи их мне не нравятся.

Перевёл взгляд на продавца и понял, что дядя Степа их совсем не рад видеть. Он беззвучно ругнулся и начал хвататься за сердце.

Я не успел ничего спросить; самый мордатый из подошедших громко и глумливо заговорил:

— Какая встреча! Степа! Ты приехал мне свою тачку отдать?

— Да ты ебнулся, Митяй, — почти прохрипел дед, попытавшись закрыть собой открытую дверь и став уже почти зелёным.

Я оперся о лопату и присмотрелся. Трое ражих таких молодца под тридцать. И два крысёныша лет по восемнадцать. Спокойно и не торопясь обступили нас, оставив в тылу такси с водилой.

Видя, что дед сейчас реально упадёт в обморок, я придержал его. Помог сесть на высокий порог гаражной двери. И повернулся к этому Митяю:

— Не видишь, что ли, человеку плохо? Хули надо?

— А ты ещё кто, нахер? — повернулся он ко мне. — Давай, чисти снег, чтоб мне выехать. Да поеду я. Степа мне за долги машину отдал. Правда?

И он попытался то ли дать пощёчину, то ли стукнуть старика...

Я перехватил его руку и оттолкнул:

— Охуел, что ли? Ты кто вообще, урод?

— Я здесь хозяин, — заявил мордатый. — И все мне здесь платят. А со Степой у нас давно вопрос нерешённый есть. Вот и порешаем. Понял? Или ты за него платить хочешь? Так давай, и за наглость ещё с тебя причитается.

Он повернулся ко мне, похоже, собираясь съездить мне в бубен. Двое его пристяжных двинулись к нам, и я не стал ждать.

Очень серьёзно ткнул этого Митяя черенком лопаты в солнышко. Отбросил ту лопату — так себе, вообще-то, оружие, снежная лопата.

Больше не обращая внимания на него, ушёл от удара того, что слева. Впечатал его ускорение в железные ворота его же головой. А попытку того, что был правее, схватить меня за шиворот я пресёк, вывернув протянутую ко мне руку до отчётливого хруста. Да хорошо так пробил по голени. Он заорал.

Я быстро огляделся. Два крысёныша лежали поодаль в снегу, и таксист Игорь как раз завершал воспитание коротким прямым в нос одного из них. Плюс ему. Про поддержку разговора не было. Да я и сам бы справился. Но приятно, что нормальный парень вроде.

Он между тем очень так с оттяжечкой исполнил ногой по ребрам второму и скомандовал:

— Сдристнули отсюда, быстро!

Эти плоды лучшего в мире советского образования мгновенно не только всё поняли, но и рванули как в рекордном забеге. А таксист обернулся ко мне, оценил ситуацию и ухмыльнулся:

— Дополнительная услуга.

— Обижаешь, командир, — кивнул я. — Присмотри.

Глазами показал на лежаще-сидящих рядом быков и присел перед дядей Степой.

У того отчётливо тряслись руки, и он никак не мог открутить крышку цилиндрика с валидолом. Отобрал, открутил, дал ему таблетку. Он кинул её в рот. Пробормотал, что сейчас отпустит, Паша, подожди...

За это время таксист Игорь образцово присмотрел. Обернувшись, я увидел лежащими мордой в землю двоих. А Митяя, упавшего на колени и уткнувшегося лицом в землю, он в этот момент опрокинул на снег ногой. Перехватив взгляд Игоря, я кивнул и снова повернулся к деду:

— Что это было, дядя Степа?

— Я не верил, — Степан Антонович уже дышал почти нормально, и цвет лица стал не такой зелёный, — мне говорили, что он тут повадился деньги вымогать...

— Митяй?

— Да. Он работал у меня водителем. Я был директором филиала Первого автокомбината... он пил сильно. Как поймали его на линии с запахом — уволил. Отец у него — такой мужик был хороший. Начальником колонны был...

— То есть вы знаете, где этот урод живёт?

— Да, — поднял дед на меня глаза, — тут недалеко, на Карамышевской...

Я повернулся к лежащим рядком недобандитам. Наклонился, перевернул Митяя на спину. Профилактически выписал ему по скуле и сказал:

— Смотри на меня, сука.

Тот испуганно захлопал глазками, запорошенными снегом и грязью.

— Я знаю, где ты живёшь. Если Степан Антонович мне хоть слегка на вас пожалуется, Митяй... пиздец тебе, просто гарантирую. Ты всё понял?

Тот испуганно закивал. Обычное дело... получив внятные и болезненные разъяснения собственной чмошности, они некоторое время тише