В окне напротив чуть приподнялась бровь генерала. Игра началась.

— Ваша ошибка в том, что вы, солдат великой морской державы, принесли тактику корабля на сушу. Вся ваша сила, эта ваша Европа живет морем. Вы мыслите как капитан: пристать к берегу, взять богатую добычу и уйти в закат. Ваши короли делят мир, словно добычу в трюме. Ваша мощь — в парусах и пушках, в стремительном набеге. Честь для вас — доблесть в короткой, яростной схватке, а победа — полный трюм золота. Вы корсары, даже в мундирах королевской гвардии.

Я сделал еще шаг. Где-то совсем рядом щелкнула пуля, выбив крошку. Швед шикнул на нервного солдата, выстрелившего в мою сторону.

— Мы же — люди земли. — Я не обращая внимания ни на что, продолжил. — Мы не плаваем за добычей, мы веками держим оборону на своей меже. Наша сила — в плуге и остроге. Нас нельзя обогнуть, в нас можно только увязнуть. Эта земля принимала всех — печенегов, поляков, тевтонов. Она перемалывала их, вбирала в себя, и они становились частью нашего чернозема. Мы не захватываем — мы перевариваем. И вы, генерал, со своим изящным планом, совершили именно эту ошибку. Вы завели свой быстроходный фрегат вглубь нашего безбрежного лесного океана. Высадились на берег, не поняв, что сам этот берег — живой. Ваша тактика безупречна для штурма прибрежного форта. Но Игнатовское — не форт. Это корень, уходящий в самую глубь этой земли.

Слова лились сами собой, но за этим фасадом мозг работал с предельной скоростью. Взгляд Изабеллы… слишком осмысленный. Лаборатория. Что она имела в виду? Взрыв? Исключено, слишком опасно для нее и Алексея. Значит, нечто иное. Что-то, способное переломить ситуацию без тотального разрушения. И тут я уловил движение. На медной трубе пневмопочты, идущей по стене дома, едва заметно дрогнула заслонка ревизионного люка. Это мимолетное колебание мог заметить только я, сам спроектировавший систему и знавший, куда смотреть.

Схема в голове замкнулась, словно искра перескочила на нужный контакт. Нартов! Он не отсиживается в своей мастерской, он на связи. С кем? Ответ мог быть только один — де ла Серда. Старый лис, начальник службы безопасности, разумеется, не погиб на стенах. Он внутри, с горсткой верных людей, и они координируют действия. Они ждут момента, сигнала. Моя отчаянная импровизация мгновенно превратилась в холодный расчет. Выиграть им время. Любой ценой. Надеюсь, я все верно понял. С другой стороны, перед смертью не надышишься, как говорят.

— Вы считаете, что захватили мозг, взяв в заложники царевича? — я горько усмехнулся. — Вы взяли символ. Мозг этой крепости разлит повсюду. Он в руках каждого мастера, в каждом станке, в каждом чертеже. Вы можете сжечь дом, но не сожжете идею. А она уже пустила корни. Пока вы пировали здесь, празднуя победу, по всей России строятся десятки таких «Игнатовских». Вы опоздали, генерал. Вы воюете с прошлым, а мы уже живем в будущем.

Раздражение на лице Левенгаупта сказало мне, что я попал в цель. Мои слова били по интеллекту стратега, обесценивая победу, превращая ее в бессмысленную агонию.

— Какая дерзость, — процедил он. — Вы стоите на краю могилы, барон, а рассуждаете о будущем. Ваше будущее — в моей руке. А ваша «земля», как вы изволили выразиться, породила рабов. Мы принесли вам свет разума и порядка, а вы пытаетесь затушить его своими варварскими хитростями!

Он втянулся. Вступил в спор. Мой гамбит сработал. Теперь каждый словесный выпад, каждый ответ — это несколько выигранных секунд для де ла Серды и Нартова.

— … ваши хитрости не спасут вас от правосудия стали! — Левенгаупт распалялся, его голос обретал металлическую жесткость. — Порядок всегда побеждает хаос!

Словно признавая его правоту, я чуть склонил голову. Увлеченный собственной отповедью, Левенгаупт разухарился. Вот же болтун.

Генерал не успел закончить фразу: его слова утопил резкий, шипящий звук, вырвавшийся из комнаты за его спиной. Шипение голодной змеи, выпущенной из клетки. Приемный терминал пневмопочты выплюнул свой груз. Спустя мгновение — глухой хлопок, и оконный проем, где только что стояли триумфаторы, превратился в клубящийся зев, изрыгающий густой, желто-серый дым. Нартов явно не поскупился на состав: судя по всему, это смесь селитры, серы и порошка нашатыря. Это давало плотную завесу и едкую вонь, вызывающую спазм в горле.

Хлопок и волна удушливого дыма ударили в лицо. Ослепший на миг Левенгаупт инстинктивно отшатнулся, заходясь в кашле. Этой секунды Алексею хватило. Не раздумывая, он резким движением рванул Изабеллу на себя и вбок, падая вместе с ней на пол, вглубь комнаты, под спасительное прикрытие тяжелого дубового стола. Подальше от линии огня. Подальше от окна. Его целью было не собственное спасение. Наследник убирал с шахматной доски фигуры, мешавшие мне начать свою партию.

Вслед за дымом и кашлем пришел звук.

Он родился в самом сердце Игнатовского, в машинном зале. Низкий, вибрирующий гул заставил дрогнуть землю под ногами, за секунду набрал мощь и вырвался наружу оглушительным, нечеловеческим воем. Паровая сирена «Глас Божий», что обратил в бегство гарнизон Азова. Низкочастотная вибрация проникала, казалось, сквозь кости, била по внутренностям, парализуя волю. Для моих людей это был сигнал к атаке. Для врага, никогда не слышавшего ничего подобного, — глас самого Ада, возвестившего о начале Страшного суда.

Триумф на лице Левенгаупта сменился животным недоумением. Его мир, построенный на порядке и расчете, рушился на глазах под натиском непонятного варварского колдовства. Его солдаты в окнах растерянно вертели головами, пытаясь определить источник этой многослойной, всепоглощающей атаки.

Дождавшись, пока вой сирены достигнет оглушительного пика, я проревел, падая за спасительную тушу убитой лошади:

— По окнам! Огонь!

Моя команда — сигнал к тотальному, безжалостному подавлению. Сотни моих СМок разом выплюнули огонь — методичный расстрел. Пули не летели в проем, где могли находиться заложники. Они впивались в соседние окна, в крышу, в стены, выбивая каменную крошку и разрывая рамы в щепки. Грохот сотен винтовок слился с воем сирены, рождая звук, который не просто бил по ушам — он выворачивал нутро, заставляя дрожать сами камни. Я не давал им поднять головы, не давал оценить обстановку, не давал отдать приказ. Я превращал их крепость в их же могилу, засыпая свинцом и ужасом.

Спасительное мгновение нам подарил огневой вал, который мои люди обрушили на второй этаж. Пока