Попробовать сбить их с толку, зайти с козырей.

— Вы на кого руку подняли, черти⁈ — зарычал я. — Именем святой инквизиции…

В ответ наёмники грохнули смехом. Смерть торговца и одного товарища никого не расстроила. Даже не разозлила. Цена жизни наёмника — десять-двенадцать денье в сутки, этим, скорее всего, платили ещё меньше, не на войне же, всего лишь торговый караван сопровождают. И не важно, что сам торговец отдал богу душу, деньги получены, работу нужно сделать, тем более что особого труда не возникнет — пятеро на одного. Трое вынули мечи и разошлись. Стрелок поднял арбалет на уровень груди, хмыкнул…

Тренькнула тетива, болт вошёл ему в нос. Арбалетчик рухнул на спину, а я облизнул пересохшие губы и обернулся к подсобке.

— Чучельник, мать твою, где тебя носит⁈

Тот зарычал в ответ. Выглядел он не самым лучшим образом: штаны спущены, из оружия только разряженный арбалет и болт в зубах, за спиной всхлипывала испуганная служанка. Наёмники разом озадачились. Вместо лёгкой добычи в виде молокососа с клевцом, появился стрелок, явно понимающий толк в свалках. К тому же очень быстрый. Пока они глазели на болтающееся меж ног хозяйство Чучельника и думали, как на этот видосик реагировать, арбалетчик натянул тетиву и уже укладывал новый болт. Собственная обнажёнка его не смущала, он действовал по правилу Клеща: выбирал правильную цель. Ею сейчас был второй арбалетчик. Тот не обладал сноровкой и хладнокровием Чучельника. Заряжая свой арбалет, он трясся, болт вывалился из руки, он потянулся за другим — и в это время Чучельник надавил спусковую скобу. Болт угодил в бедро чуть выше колена. Арбалетчик заорал и это послужило сигналом остальным наёмникам. Толкая друг друга, они ринулись к выходу. Застряли в дверях, кое-как протиснулись, выпали на крыльцо. Порывом ветра дверь захлопнулась и отследить их дальнейшее движение стало невозможно.

На крики из кухни выбежал хозяин трактира и несколько служанок, на лестницу вышел кто-то из гостей. Всем хотелось узнать, что случилось. Я пока не был готов отвечать на их расспросы, поэтому поспешил на улицу, всё-таки надо провести малый ликбез с купеческой охраной и проводить в путь-дорогу, а то ещё вернуться со злым умыслом да с товарищами или устроят засаду где-нибудь за углом. Мне оно надо?

Все трое сгрудились возле рекламного столба и водили головами по кругу, не понимая, что делать и куда бежать. Увидев меня, спускающегося по ступеням крыльца, разошлись, перекинули щиты из-за спин и скрючили такие рожи, что я едва не рассмеялся. Демонстративно пристегнул клевец к поясу и развёл руки.

— Спокойно, бойцы, никто вас убивать не собирается.

Они то ли не поверили, то ли не способны были воспринимать реальность должным образом. Даже втроём, даже с оружием против безоружного они боялись меня, и от страха были готовы ринуться в бой. Это всё равно что зажать волка в угол — он обязательно кинется. Но я никого зажимать не собирался, наоборот, искал примирения.

Я остановился в десяти шагах от них. Десять шагов — это то расстояние, которое даст возможность среагировать, если наёмники вдруг решать кинуться на меня. Выходя один против троих, я понимал, что рискую. По логике следовала дождаться, когда Чучельник приведёт себя в должный вид, и уже под прикрытием его арбалета начинать разговор. Но время торопило. Сейчас они напуганы и готовы внимать голосу разума. Через полчаса страх уйдёт и возникнут мысли отомстить обидчикам, тем более что их всего-то двое.

— Спокойно, спокойно. Чё рычим, чё скалимся? Я лишь поговорить хочу. Вы толковые ребята, молодцы. Хозяин отдал богу душу, а вы всё равно плату решили отработать и наказать негодяя. Ценю такое.

Я говорил спокойно, не напрягая голоса, заставляя их прислушиваться к словам, и они прислушивались. Мечи уже не торчали угрожающе, мимика на лицах разгладилась. Они ещё не понимали, что происходит, но очень хотели верить в лучшее, например, в то, что не лягут на пол как остальные их товарищи.

— Но вы тоже поймите. Вы же люди не глупые, так? Если я, брат ордена Псов Господних, поднял руку на вашего нанимателя, значит на то есть причина. Во мне сейчас сосредоточена воля Церкви и святой инквизиции, стало быть, я привожу приговор хулителю веры нашей!

Я поднял лицо к небу и перекрестился:

— Господи, Боже наш, храни всегда Твою Церковь, оберегая ее от всех трудностей на пути ее земного странствия. Соблюди ее в мире, и да будет она в этом мире живым знаком Твоего присутствия через Христа, Господа нашего. Аминь.

Наёмники побросали мечи, упали на колени и начали неистово креститься. Не уверен, что их поступок был вызван моей молитвой, ибо дверь распахнулась и на крыльце появился Чучельник, но что-то божественное в этом присутствовало.

Чучельник выглядел злым. Обычно мрачноватый, но уравновешенный, он сошёл с крыльца и двинулся к наёмникам с явным желанием покарать всех, кто помешал его свиданию со служанкой. Когда он возник в дверях подсобки со спущенными штанами, мне показалось, что девица не успела отработать ту горсть мелочи, которую я выделил Чучельнику для поднятия настроения, и теперь он намеревался получить компенсацию.

Я поднял руку, останавливая его. Дальнейшее пролитие крови в мои планы не входило, и без того её наляпали по всему Паньи-сюр-Мёз. Заказ был только на одного торговца специями, а пришлось уложить ещё тройку наёмников. Как бы местный прево не заинтересовался разгулом нашей преступности. Я понимаю, что чиновник выступить напрямую против инквизиции не посмеет, но он может поднять народ, а это уже чревато. А то, что поднять народ не сложно, история тому примеры знает.

— Брат, не спеши проливать кров сих заблудших овец. Они не со зла ополчились на нас, — я обернулся к наёмникам. — Не со зла ведь?

Те замотали головами.

— Не со зла, господин.

— Вот видишь. Давай лучше двигать в обратную сторону. Если выдвинемся сейчас, к вечеру доберёмся.

На крыльцо вывалился хозяин трактира.

— Как же, господин Пёс… А трупы, что лежат в моём заведении? Как с ними?

Я вынул два су и швырнул ему под ноги.

— Похорони. Этого хватит.

Хозяин поспешно подобрал серебро, любовно очистил его от