Я специально ранее не давал распоряжения отпускать этого человека, пока с ним не переговорю, пока он не увидит, кто именно, образно, снял кандалы в него. И это несмотря на то, что у меня на руках была амнистия в отношении Волынского, подписанная Елизаветой Петровной. Правда, подпись стояла ещё тогда, когда Лиза не стала престолоблюстительницей, а мы только лишь направлялись в Петербург, чтобы это осуществить.

Лиза в тех нервах и неопределенности подписывала все, что я предлагал. А вот печатей пока нет, не изготовили. Есть государственная, но не личная печать Елизаветы Петровны.

— Артемий Петрович, если вам есть что сказать Андрею Ивановичу Ушакову, то я могу на некоторое время оставить вас двоих. Если предпочитаете не марать руки, то могу оставить одного из своих людей, — сказал я, глядя в решительно настроенные глаза Волынского.

Ну а что? Может быть мне благодарным и за то, что позволю совершить небольшую месть, ну хотя бы пару раз ударить, душу отвести. Такие моменты могут создать незначительный секрет между мной и Волынским, добавить немного доверия.

— Пожалуй, что до такой низости я опускаться не буду. А не подскажете ли мне, Александр Лукич, что тут происходит? Освобождён ли мой друг, господин Еропкин? — удивлял меня Волынский.

— Вся ваша команда будет освобождена и… — я внимательно посмотрел в глаза Артемию Петровичу. — У меня будет предложение к вам.

Я не питал иллюзий насчёт того, что Артемий Петрович был исключительно честным человеком и пострадал зазря. Даже когда я сам висел на дыбе, слышал немало того, что уже было доказано в отношении Артемия Петровича. Он воровал деньги, находясь на посту губернатора Казанской губернии. И не только там присваивал себе деньги. На всех постах и должностях он мог найти немало серебра, которое, по мнению Волынского «плохо лежало».

Однако я нашёл время уточнить ситуацию с этой губернией на тот момент, когда там был губернатором Волынский. Несомненно, он украл очень немало. Но даже учитывая, что в этом времени крайне мало отчётной документации, как и показателей роста регионов, при нём Казанская губерния получила некоторый толчок в развитии. Она и строилась, и торговля шла бойко, число ремесленных мастерских только росло, а жителей становилось больше.

Вот он и будет моим заместителем в должности наместника Новороссии. Более того, есть ещё Еропкин. И потерять такого человека для России было бы, может, даже более преступным, чем Волынского.

На мой взгляд, Еропкин — отличный ректор любого университета. Мало того, что этот человек знает семь языков, высокообразован во многих сферах, так он является на данный момент наиболее продвинутым архитектором Российской империи. В целом весьма деятельный малый, которому стоило бы только вправить мозги.

Однако, Еропкин мне нужен не для того, чтобы заниматься административной работой в Петербурге, или в Москве. Найдём мы, кому возглавить первые российские альма-матеры. Еропкин может стать тем самым архитектором, который создаст новые города в Новороссии.

Сидя за богатым столом, мы обсуждали с Волынским его будущее.

— Я понимаю, Артемий Петрович, что вам после того, как вы были министром, пойти в моё подчинение кажется ступенькой вниз. Я даже не буду указывать: по сравнению с тем, что вы ещё час назад были заключённым, ожидающим смертной казни, то сама возможность продолжать жизнь — сие величайший подарок… — говорил я. — Между тем, я считаю вас лучшим чиновником Российской империи, если бы вы только не воровали. Но и на этот счет у меня будет к вам предложение.

— Вот как? — с набитым ртом удивлялся Волынский, прожевал, продолжил: — А я был уверен, что вы словно бы честный человек.

— Я тот, кому результат работы важнее всего. Так что предложение будет достаточно простое и побуждающее вас работать еще больше. Пять долей от того, что может зарабатывать Новороссия… Я позже объясню, что это за новые губернии… Так что будут губернии зарабатывать — пять долей от прибыли, как управляющему — ваши.

Я говорил, Волынский слушал. Но он всё больше был с набитым ртом. Увели Ушакова, потерянного, хватающегося за сердце, в ту камеру, в которой находился некогда я. Может еще и преставится негодяй, и облегчит мою душу, не надо будет выдумывать, куда его деть, если не казнить.

Мы же остались в тех апартаментах, где не был «заключён», а, скорее, отдыхал Андрей Иванович Ушаков. Волынский, поправ все нормы приличия и этикета, набивал живот.

— Артемий Петрович, остановитесь, иначе вам просто будет плохо, — сказал я, глядя на то, как он, не разжёвывая пищу, запихивал её в себя.

— Да, вы правы. А что насчёт того, что я в подчинении вашем буду… У кого остаются признательные бумаги в отношении следствия? — проявил прозорливость Волынский.

Он всё правильно расценил. Перестраховаться мне следовало. И в любой момент я мог бы дать ход тем признаниям, что были подписаны Волынским. А это не только его потянет, это и немалое количество людей, которых оговорил Артемий Петрович, ну или которые, действительно, замышляли дворцовый переворот.

— Согласен я с вашими условиями. Ну и вы, как человек благородный и чести, если будет такая возможность мне продвинуться дальше, чинить препятствия не станете, — сказал Волынский.

— Я даже уверен, что после удачной вашей работы по обустройству новых русских территорий, вас заметят и вновь поставят министром, или же станете генерал-губернатором Новороссии уже и без моего участия. Я не стану тому чинить препятствие. Может вы мне не поверите, но я перед Богом могу поклясться, что России только процветания желаю и для того живу, — сказал я и перекрестился.

— Так и я зла не желаю Отечеству своему. И воровать… Я некоторое свое поведение пересмотрел на дыбе. Не правда ли, она потворствует размышлениям? — сказал Волынский и усмехнулся.

Я согласился с таким философским отношением к пыткам.

Похоже, я нашёл того человека, которого поставлю управлять Новороссией во время моего отсутствия. Но это случится лишь после того, как решится вопрос со Швецией.

Ещё у меня есть гештальт, закрыть который просто необходимо. Где-то в Хиве находится девушка, которую во имя памяти моего брата я обязан освободить, и которой обязан дать будущее.

— Ваш прежний дом уже ваш вновь. Не знаю, что там осталось, но получить небольшую сумму на обустройство вы сможете у меня. И у вас будет некоторое время, прежде чем я решу вопрос с войной со Швецией, почитать и осмыслить